– Петр Ильич, – говорил Сергей, проходя в гостиную, – надеюсь, вы не думаете, что у меня уже есть результаты? Пока я могу вам сообщить лишь то, что узнал от следователей МУРа. Но вы, наверное, в курсе.

– В общих чертах. Мне сказали, несколько версий скорее всего отпадает.

– Да. Маньяк. Наркоман. То есть преступление для этих категорий преступности не совсем характерное.

– Я понимаю.

– Теперь на очереди психи. В этом плане ничего настораживающего не было?

– Такого, чтоб непосредственно касалось девочки… пожалуй, не припомню. Самый яркий персонаж в их доме и даже в подъезде – это Степан. Не знаю его фамилии. Возможно, вы заметили дикий алтарь в подъезде, плакаты всякие. Что-то насчет Сатаны. По-моему, парень состоит на психиатрическом учете. Не знаю, является ли он членом секты или одиночка. Но Мариночка выросла на его глазах… На глазах всех, кто живет в этом доме… Ее так любили… Извините, мне очень тяжело. Но вы спрашивайте, я постараюсь отвечать.

– Этого Степана, конечно, будут проверять. Версия невинной жертвы некой секты существует. Но я хотел с вами поговорить о другом. Это тяжелый разговор. Меня интересует вся семья с близкими и дальними родственниками. Что собой представляют ваш зять и даже ваша дочь? Есть ли другие родственники, которые бывали в доме? Что вы знаете об их друзьях?

– Давайте я начну с зятя. Объективно говоря, он хороший муж и отец. Не пьет в распространенном смысле – то есть до потери соображения и контроля. Временами, конечно, может выпить. Друзей, которые постоянно бывали бы у них дома, пожалуй, нет. Иногда заходил кто-то из сослуживцев. Он сначала в авторемонтной мастерской работал. Потом перешел охранником на автостоянку. Там и платят больше, и график его устраивал: через сутки дежурство. Но, конечно, я не считаю его идеальным мужем для нашей дочери. Она всегда была открытой, искренней, эмоциональной. А он человек замкнутый, немного подозрительный. Насколько я знаю, может вспылить по ничтожному поводу.

– Он верен жене?

– Во всяком случае, никаких разговоров о его неверности в семье никогда не было.

– Дочь довольна браком?

– Я говорил, она была искренней и открытой. До замужества. С ним она тоже стала все держать в себе. Иногда мы видим: ее что-то угнетает, но спросишь, а она: «Все нормально. Голова болит». Но некоторое время назад дочь заметно переживала. Может, на работе были проблемы. Во всяком случае, мне она так и сказала. И вдруг кто-то из соседей рассказал моей жене, что Вера ходит в секту «Свидетелей Иеговы». По вечерам оставляет детей, идет на собрание, одеваться стала мрачно. Она же шьет хорошо, всегда любила наряжаться. Ну, мы с ней поговорили. Вера не стала ничего отрицать. Говорит, сама не рада, что связалась. Просто был какой-то депрессивный период, они ее уговорили. Но сейчас она перестала туда ходить.

– А к врачу Вера по поводу депрессии не обращалась?

– Мать ей посоветовала. Она ответила, что обязательно сходит. Не знаю, ходила ли.

– Кто еще бывал в доме вашей дочери?

– У нас есть еще одна дочь. Старшая. Замужем за офицером. Живут они в подмосковном Нахабине. Она иногда приезжает. Есть у нее сын – наш старший внук, Егор. Год назад он поступил в Бауманский институт. Жил какое-то время то у нас, то у Веры. По-моему, Олегу это не очень понравилось. Сейчас дочь снимает для Егора квартиру.

Входная дверь щелкнула, раздался топот детских ног, и в комнату вбежала девочка в ярко-синем комбинезоне, с русой челкой и круглыми веселыми серыми глазами.

– Это кто, деда? – с интересом уставилась она на Сергея.