Каждый день приносил новые радости, новые открытия. Аля потихоньку становилась москвичкой.

Но для полноты картины не хватало одного: прописки. На эту тему мы много говорили с Андреем. Я была убеждена, что Алевтину необходимо прописать в нашей квартире. И с точки зрения всяких социальных дел, и с точки зрения «московского стажа». Я говорила мужу:

– Послушай, ну ведь когда-нибудь девочка наша выйдет замуж, задумается о покупке жилья. А во всех программах московского правительства, которые поддерживают молодые семьи, есть неизменный пунктик про количество лет, прожитых в столице…

Андрей колебался. Я решила подключить свекровь. Но и она была категорически против. Моя мама просто не находила приличных слов, чтобы объяснить мне то, чем я занимаюсь.

Да… Говоря по совести, не было ни одного человека, который бы меня поддержал в этой затее.

Но я была бы не я, если бы не убедила Андрея решить этот вопрос в пользу Али. Вскоре Алевтина Сандакова стала полноправной москвичкой.

Дни шли за днями, весна была в самом разгаре. Как-то мы возвращались домой все вместе, и Андрей решил позвонить Маргарите. Она что-то совсем пропала в последнее время: ни звонков, ни сообщений. Аля не могла нам внятно объяснить, что происходит.

Я не слышала, что говорила Маргарита отцу, не прислушивалась к репликам Андрея. Но до сих пор помню лицо мужа после того разговора и глаза… У меня было ощущение, что Андрей постарел на десять лет за несколько минут. Мы даже остановились.

– Что с ней? – спросила я.

– С ней все в порядке. Но общаться со мной она больше не хочет.

– То есть? Почему?

Андрей молчал. Я судорожно перебирала в голове все, что могло случиться:

– Мы деньги в этом месяце отправили. Я не знаю, получила ли она их, но я отправляла…

– Мало…

– Чего мало? Денег? Да вроде как обычно…

– Я ей должен… Я ей должен еще три тысячи…

– Что значит «должен»?! – Здесь уже дар речи потеряла я.

– Ну, вот так мне было сказано: «Ты должен мне еще три тысячи, потому что обещал купить мне фотоаппарат, а дал только пять…»

Я плохо помню детали той истории. Но, к счастью, сохранилась наша переписка с Маргаритой в те дни. Я иногда перечитываю ее письма, чтобы понять и попытаться принять как факт такой вариант любви дочери к отцу.

6 апреля 2008 в 22:56

Екатерина – Маргарите

Привет! Ну и денек сегодня… С утра понеслось…

Я вот что хочу тебе сказать – написать. Не как та, из-за которой папа ушел от мамы. (Поверь, уходят не к кому, а от кого. И ты обязательно должна задать папе ВСЕ вопросы и услышать ответы. У тебя впереди целая жизнь, ЖЕНСКАЯ жизнь, и в ней очень важно уметь любить. А это большой труд.) А как та, которая с тобой хоть и редко, но всегда говорила искренне и откровенно.

Так вот. Вчера я целый день провела рядом с моим папой. Мы ездили во Владимир, и я впервые за восемь (!) лет была с папой целый день. Когда мы ехали обратно, я плакала. Плакала оттого, что люблю его и хочу, чтобы по выходным за столом собиралась ВСЯ семья: и папа, и мама, и мои детки… Но у меня этого не будет НИКОГДА. В этом НИКТО не виноват. Предъявить претензии некому. Обвинить некого. Надо попытаться разумом, а не сердцем понять: это такая жизнь. Поэтому папа отдельно. Мама отдельно.

Мне в июне тридцать пять. И кое-что из жизненного опыта уже поднакопилось. Банальная истина, что надо учиться на чужих ошибках, вроде бы освоена мной полностью. Я знаю, что не так было в браке моих родителей. Поэтому многое у меня по-другому. Ты попробуй понять, почему все сложилось так, как сложилось. Никогда не забывай, что в каждой истории есть две правды. И они абсолютно честные и настоящие. Потому что в каждой такой истории есть два человека. Я знаю правду моего папы. И я знаю, что до сих пор не оправилась от ухода отца моя мама. Но я знаю, для них важно, что их дети (мы с братом) их любят, и этим они соединены до конца своих дней.