– Господин воевода сегодня не в духе, – прошептал на ухо Модруссе стоявший рядом Бакоц. – С тех пор, как он потерял власть, и мы уличили его в тайной переписке с султаном, он замкнулся, ушел в себя и пребывает в черной меланхолии. Должно быть, его мучает совесть. Но не буду вам мешать, может быть, он все же пожелает вступить в беседу.

Легат полагал, что чиновник покинет комнату, однако тот лишь отступил в сторонку, сел на краешек кресла, с подчеркнутым вниманием просматривая какие-то бумаги. Было ясно, что свидание наедине невозможно, а требовать, чтобы их оставили одних, – слишком опасно. Впрочем, Модрусса уже сумел понять суть происходящего, для этого ему оказалось достаточно одного взгляда, которым он окинул пленника.

Сидевший перед легатом человек мог в любую минуту потерять сознание от боли. Модруссе несколько раз доводилось присутствовать на допросах, и он знал, как выглядят и ведут себя люди, подвергшиеся пыткам. Пленник был хорошо одет, тщательно выбрит, но внешняя опрятность не могла скрыть следов работы палачей. Распухшая голова, налитое кровью лицо и отекшая шея, не вызывали сомнения в том, что голову пленника долго сжимали тисками. Подвергшийся такой пытке человек вряд ли мог связано говорить, тем более – давать какие-то объяснения. Матьяш вновь подстраховался, несмотря на то, что встреча состоялась, валашский князь физически не мог ничего сказать в свое оправдание. Модрусса подошел ближе, заглянул в застывшие, до краев наполненные болью глаза Дракулы.

– Его преосвященство Пий II поручил мне разобраться в случившимся. Ты, господин воевода, обвиняешься в государственной измене, у тебя есть, что сказать в свое оправдание? Может быть, у тебя имеются неопровержимые доказательства своей невиновности? Мой долг, как посланника, выяснить все обстоятельства дела и сообщить их его преосвященству, чтобы он, опираясь на полученные сведения, мог принять окончательное решение.

Слова папского посланника доносились, как сквозь толстый слой войлока. Влад чувствовал, что сейчас его голова взорвется, развалится на куски, он хотел сжать ее ладонями, но не смог поднять рук. Все вокруг заволокло красным туманом и постоянно ускользало куда-то в сторону, при этом оставаясь на одном месте. Но от разговора с легатом зависело очень многое, папа Пий был на его стороне, и Владу надо было только сообщить о своей невиновности Ватикану. Однако для этого следовало открыть рот, сделать какие-то усилия, а от малейшего движения его голова мгновенно развалилась бы на куски… И все же надо было бороться, использовать выпавший на его долю последний спасительный шанс. Отчаянным усилием воли, Дракула заставил себя подняться с кресла, шагнул навстречу Модруссе:

– Я не писал султану… Я служу церкви и королю…

Влад говорил тихо, не своим голосом, и все же его услышал не только Модрусса, но и сидевший вдали Бакоц. Чиновник неловко поднялся, задел стол, и серебряный поднос, стоявший рядом, с оглушительным звоном упал на пол. Резкий звук окончательно расколол голову Влада, и он почувствовал, что проваливается в обжигающий мрак.

– Господину воеводе последнее время нездоровится – лихорадка, – Томаш Бакоц проворно встал между Модруссой и упавшим в кресло пленником. – Думаю, лучше оставить его одного.

– Да, конечно.

Легат еще раз посмотрел на Дракулу. Князь потерял сознание, его распухшая, значительно увеличенная в объеме голова без сил упала на грудь…

Модрусса ушел с тяжелым сердцем. Никакие аргументы пленника не убедили бы его больше, чем то, что с ним сделали. Этот человек был, скорее всего, не виновен, но Модрусса знал, что не сможет сообщить свои впечатления папе. С самого первого дня пребывания в Буде епископ Далмации подозревал, что его корреспонденция проходит через руки короля, а теперь, после встречи с Дракулой, его подозрения переросли в уверенность. Преследуя свои цели, Матьяш делал все возможное, чтобы пленник остался в тюрьме, и не стоило вставать на пути правителя венгерского королевства. Видя, что король не останавливается ни перед чем, Модрусса начал опасаться и за свою жизнь. Формально ему ничего не грозило, при дворе царили либеральные нравы, но от несчастного случая не был застрахован никто. А «несчастные случаи» здесь происходили довольно часто, разрешая встававшие перед королем проблемы.