Спутник – это когда на тебя смотрят с презрением даже слуги. Когда вынужден делать вещи, которые стыдно даже представить. Когда ненавидишь все вокруг, а больше всего – себя.

Я не знал, вылечилась ли сестра, стала ли она художницей, как они живут с матерью. Предполагалось, что я забуду свою прошлую жизнь и не буду думать ни о чем, кроме работы. Впрочем, спутнику вообще думать не следует. Ему нужно быть красивым и улыбаться.

К двадцати годам я научился очаровывать одним лишь взглядом… И чувствовал себя гнилым внутри, как будто я умер вместе с отцом и разлагаюсь, только снаружи этого не видно.

Я думал, так будет всегда, и не представлял, что что-то может измениться.

Я ошибался.

В середине зимы король тяжело заболел. Он был далеко не молод, хворал и раньше, но в этот раз легкая простуда превратилась в лихорадку, и ему не помогали ни врачи, ни дорогие лекарства.

Королевский двор приготовился к трауру.

А потом появилась она. Рассказывали, она пришла из ниоткуда и вылечила короля одним прикосновением.

А еще при дворе говорят, что призрак пропавшей королевской сестры в полночь требует камеристку, так стоит ли верить подобным слухам?

Однако, выздоровев, король назвал ее своей племянницей – то есть дочерью той самой пропавшей сестры. И даровал титул принцессы.

Принцесса Шериада.

Тогда я впервые о ней услышал. Сейчас, спустя столько лет, смешно вспоминать, но в тот момент я не придал ее появлению значения. Каких только слухов о ней ни ходило! Якобы она новая фаворитка, которой удалось взлететь выше, чем другим королевским пассиям. Или шпионка с Большой Земли, шаманка, целительница. Очарует короля – и нас всех ждет набег варваров из-за моря.

Никто не знал даже, как она выглядит.

Естественно, в высшем обществе только и разговоров было, что о ней.

– Откуда она взялась? – спросила как-то во время завтрака леди Лавиния, моя госпожа на тот момент.

Ее муж, граф Эштон, лишь хмыкнул в ответ, не отвлекаясь от газеты. Новоявленной принцессе посвятили целый разворот; о ней каждый день появлялось множество разных сплетен и домыслов.

Я подлил леди кофе, и она поймала мою руку и погладила. Не будь рядом мужа, дело бы этим не кончилось. Хотя… По утрам Лавиния не живее сонной мухи.

Но тогда муж был с нами, и он, конечно же, сделал вид, что ничего не заметил. У него самого имелась любовница – правда, из среднего класса, – и граф ездил к ней чуть ли не каждый вечер. Леди тоже закрывала на это глаза.

Свободные нравы высшего общества.

– И все-таки? – Лавиния поджала губы, отпустив мою руку.

Граф проворчал что-то неопределенное. Его больше волновали сводки фондовой биржи, а не очередная придворная сплетня.

– Уже ведь есть одна. Зачем им еще? – сказал он, когда Лавиния спросила в третий раз. Как любую даму, которая желала стать подругой королевы, а значит, получить влияние при дворе, этот вопрос очень ее волновал.

– Ах, ты не понимаешь! – отмахнулась графиня.

Их разговор за завтраком всегда сводился к одному: графиня пыталась обсудить последние сплетни, граф «не понимал», и беседа не клеилась. К обеду граф уезжал в Министерство финансов, а возвращался часто за полночь, задерживаясь после работы.

Впрочем, графиня без него не скучала.

Нас у нее было двое. То есть всего двое – удивительная прижимистость для женщины из высшего общества. Например, герцогиня Алден, первая модница двора, по слухам, держала целый гарем. «Никогда не выходи в свет дважды в одном платье и с одним мужчиной» был ее девиз. Сопровождавшие ее спутники действительно всегда были разными, как и платья.