Направляюсь в кухню, мою бокал и поглядываю на небольшой сотейник, накрытый крышкой. Пахнет едой. Точнее, кашей. Моей любимой кашей. Кусая губу, приоткрываю крышку и улыбаюсь. Овсянка на воде. Лазарро вряд ли её ест. Выходит, что он приготовил её для меня. По крайней мере я на это надеюсь. Но всё же стоит спросить.

Мы взрослые люди. Да, вчера всё было крайне плохо и странно, но ведь можно это пережить. Не смертельно. Поцелуй пусть останется в прошлом, как ничего не значащее событие. Увы, не для меня. Каждое прикосновение Лазарро, боюсь, всегда будет связано с непонятно откуда появляющимся возбуждением. Да, я это приняла. Я узнала это слово и то, что оно означает на самом деле. В общем, я никогда в жизни не была так возбуждена, и те ночные занятия любовью с бывшим теперь кажутся каким-то фарсом.

Осторожно подхожу к открытым дверям, и до меня доносится аромат табака. Обнимаю себя за плечи и делаю шаг на террасу, украшенную живыми цветами, шезлонгами и небольшим столиком, за которым сидит Лазарро с обнажённым торсом. Понятно, как он загорает, и почему у него такая бронзовая кожа.

– Привет. Не знала, что ты куришь, – выдавливаю из себя улыбку.

Лазарро выпускает дым изо рта и поднимает на меня взгляд, отрываясь от утренней газеты. Слава Богу, он в полотенце, обмотанном вокруг бёдер, а не голый. Его вытянутые ноги кажутся невероятно длинными по отношению с размерами столика, да и он весь большой. Высокий. Мощный.

Понимаю, что Лазарро не отвечает мне. Он молча вернулся к чтению газеты, сделав лишь глоток кофе, как я предполагаю. Так как и им тоже на кухне пахло.

Становится не по себе. Он мрачен и игнорирует меня.

– Хм, я хотела уточнить, каша для меня? Если нет, то подскажи, могу ли я воспользоваться продуктами из холодильника, чтобы приготовить завтрак? Вчера, пока тебя не было, я видела их там. Знаю, что это выглядит абсолютно не воспитано с моей стороны, и мне нет оправданий, но всё же… Лазарро, посмотри на меня. Так нельзя.

Он зажимает губами сигарету и продолжает делать вид, что я невидимая. Ребячество какое-то. А, может быть, ему стыдно? Наверное. Но я не собиралась давить и даже как-то напоминать о том, что было вчера.

– Хорошо. Тогда кашу я съем. Ты уже завтракал? – делаю ещё одну попытку.

Он раздражённо откладывает газету и тушит сигарету.

– Свали отсюда, Белоснежка. Ты мне аппетит, по определению, портишь одним своим видом, – грубо произносит он.

Поджимаю губы.

Обидно. Очень обидно.

Но я не поддамся. Лазарро проявил человеческие качества и доброту ко мне. Сейчас он злится на меня. Я его понимаю и уж точно не позволю голодать.

Возвращаюсь на кухню и ищу в шкафчиках сковородку. Изучаю модную плиту и ставлю нагреваться утварь, пока ем ещё тёплую кашу ложкой прямо из сотейника.

Достаю из холодильника яйца, сыр и бекон. Насколько я помню, Лазарро предпочитает завтракать плотно. Вместе с этим хлеб и помидоры. Здесь множество различных кухонных приборов. Но я не умею ими пользоваться. У нас таких нет и никогда не было. Тостер тоже какой-то слишком сложный в управлении, поэтому я поджариваю хлеб на сковороде и выкладываю его на большую тарелку. Затем делаю болтунью из трёх яиц с помидорами. Посыпаю всё сыром, пока готовится бекон.

Выложив всё на самую большую тарелку, которую нашла, бросаю в рот кусочек помидора, хватаю приборы и снова иду на верную смерть, то есть на встречу с Лазарро. Я безумно волнуюсь, когда остаётся всего пара шагов до террасы. Нет, не струшу. Я не нахлебница, и тоже могу платить за то, что он для меня делает, и пусть плохое просто забудется, а ещё странное и вульгарное. Губу дерёт от боли. Боже… когда-нибудь придёт другое время, и ран больше не будет.