– Я думал, вы были солдатом, – дрожащим голосом сказал Николас.

– Да кем я только не был! И матросом тоже. Не по своей воле. Два года в море! Не веришь? – Он вытащил руку из расстегнутой рубашки и, резко повернувшись, обнажил спину – гладкая кожа была сплошь исполосована белесыми шрамами. – Видишь, как меня секли? Секли, пока кровь рекой не полилась. А за что, спрашивается? Но им так и не удалось меня сломить. Никогда. Мне принесли хлеб и воду, а я сидел в камере, как король на троне.

– В камере? – Николас ахнул. Он был напуган, как птенец, но и очарован не меньше. – Вы были в тюрьме?

Гарсиа вдруг застыл, тяжело уставившись на Николаса. Огонек спички опалил ему пальцы, но он этого даже не почувствовал.

– Не лезь в мои дела, – пригрозил он, затем прикурил и громко захохотал. – Тюрьма… Неплохо было бы в тюрьме, как считаешь?

– Нет… – пролепетал Николас.

– Нет? – засмеялся Гарсиа. – Наконец-то ты правду говоришь! Знаешь испанскую тюрьму, где по стенам течет, а ночью по тебе бегают тараканы, большие, как крысы? Где от одной только вонючей темноты сердце останавливается? А эта высокая стена, на которой стоят люди с винтовками, кажется, отделяет тебя даже от неба. Смотри не попадайся, маленький господин. Будь умный, как я, и оставайся снаружи.

– Да, я буду! – пылко согласился Николас. – Кому захочется попасть в такое место?

– Ого! – еще сильнее развеселился Гарсиа. – Ну ты даешь сегодня, маленький господин. Ясно, никому не хочется. Но иногда тебя вынуждают. Приходит полиция, защелкивает на человеке наручники и забирает. – И, помолчав, он мягко прибавил: – Вот как вчера.

– Вчера? – озадаченно повторил Николас.

– А ты не знаешь? – Гарсиа больше не смеялся, он устремил на мальчика ироничный, бесчеловечный взгляд, его зрачки сузились в точку, почти исчезли, а крапчатые радужки плавали в зеленоватом свете, как водоросли в грязном пруду, мерцая неприкрытой злобой. – Хосе вчера забрали в казармы… Он украл у твоего отца.

Николас отшатнулся, будто его ударили, потерял равновесие и свалился с ограды.

– Нет, нет! – прошептал он, силясь встать на колени.

– Это правда, – провозгласил Гарсиа зловещим шепотом, повергшим мальчика в ужас. – Он в тюрьме. Получит лет пять, не меньше. Твой Хосе – вор! – Он повысил голос и с силой ударил себя кулаком в грудь, как в барабан. – Не будь глупцом, не стой у Гарсиа на пути! Он тебя уничтожит. Человек – среди себе подобных. Король – на троне. Имеющий уши да услышит!

Некоторое время он стоял, откинув голову, резко выделяясь на фоне опалового неба, потом, не говоря ни слова и лишь взглянув на Николаса со скрытой угрозой, повернулся и пошел прочь.

Николас стоял, будто окаменев, с сильно бьющимся сердцем, потерянный и всеми брошенный. Ему стала понятна снисходительность отца, исключительная покладистость профессора, возвышенное настроение Гарсиа – картина утра была завершена. Хосе в тюрьме… Вор… Нет, нет, никогда, думал он с душераздирающей болью, никогда его не заставят в это поверить. Пусть он мал и ничем не может помочь, но его не сломить! Они не заставят его утратить веру в друга.

От этих мыслей его отвлекли голоса, он повернулся и заглянул за ограду. По аллее в сторону виллы шли двое. Старые, в черной одежде и запыленных сапогах, они ковыляли медленно, будто пара ободранных ворон. Тот, что повыше, с линялым черным зонтиком, был одет в черную сутану, и Николас вскрикнул от удивления, сообразив, что это священник. Теперь он разглядел, что вторым стариком был Педро. Не раздумывая, он бросился бежать, обогнул сад, стараясь быть незамеченным, и продрался сквозь кусты как раз вовремя, чтобы встретить гостей на подъездной дорожке.