Регина повела группу во дворец, а Санников приотстал и внутрь не пошел – не хотелось покидать солнечный парк. Мирно жужжали над цветами пчелы, ветер шумел в кронах здоровенных платанов, образующих длинные полупрозрачные аллеи, и Павел, отойдя чуть в сторону от входа во дворец, присел на кованую скамейку. Он сидел и ни о чем не думал, пока кто-то не тронул его за плечо.

Это была Маша Журавлева.

– Вам что-то нужно? – спросил ее Павел неприязненно – скорее по инерции, чем от взаправдашней злости. Его разморило от жары, и он не испытывал никакого желания ругаться с Журавлевой. – Вы мне солнце загораживаете.

Маша чуть отодвинулась.

– Послушайте, вы извините, что я к вам обращаюсь, – заговорила она совсем не таким тоном, как раньше, и от этого тона у Санникова побежал холодок по спине. Ничего такой тон не обещал, кроме неприятностей. – Я просто подумала… Вы сказали, что охранник. Это правда?

– Охранник, – кивнул Павел и для правдоподобия добавил: – А чё?

– А сколько вы берете за свои услуги?

Вот такого вопроса он, честно, не ожидал. Павел даже сел прямо, отлепившись от узорной скамейкиной спинки.

– Ну, это смотря что или кого нужно охранять, – раздумчиво протянул он. – Если склад какой-нибудь, ну там сутки – двое, то тыщ двенадцать в месяц, может, пятнадцать. Если человека, то от сложности дела зависит. Депутат – дешевле, бизнесмен – дороже…

– Человека, – торопливо проговорила Маша Журавлева. – Меня.

Знай, о друзьях и об идеях,

О женщинах и о картинах

Не надлежит судить поспешно.

Лопе де Вега

Он поднялся и навис над ней, и непонятно было совершенно, что он там себе думает. У обычных людей выражение лица бывает, но этот о таком даже не слышал, наверное. И за стеклами зеркальных очков (как у Терминатора!) вообще ничего не разобрать. Злые у него глаза там, не злые и есть ли у него вообще глаза. Должны быть, человек все же. Или голем?

Почему-то это слово – «голем» – всегда ассоциировалось у Маши с такими вот лысыми и непонятными.

– Вас? – спросил охранник Санников довольно насмешливо, и это выдавало в нем человека. Или хорошо запрограммированного робота, конечно. – А от кого?

– Я не знаю, – вздохнула Маша. – Просто… ну, если вы не очень дорого берете, то я бы вас наняла. А вы стрелять умеете?

– Из лука? – уточнил он, и Маша совершенно растерялась.

– Почему из лука?

– Потому что вы выглядите сейчас, как благородная леди, нанимающая разбойника в Шервудском лесу. А у нас тут не Шервудский лес. У нас пресс-тур по Испании, в котором мы, по плану, должны расслабляться и получать удовольствие. Какого ляда вам понадобился охранник?

Он все-таки очень странный, этот Павел Санников, подумала Маша, глядя на свое отражение в его терминаторских очках. Во-первых, он необычно выражается, а во-вторых, со вчерашнего вечера ей стало казаться, будто она его где-то встречала раньше.

– Тогда вы, наверное, благородный Робин Гуд, – пробормотала она.

– Почему?

– Потому что на грубого Малютку Джона вы никак не тянете.

И тут он улыбнулся.

Уголки губ раздвинулись, блеснула полоска крупных ровных зубов, от носа словно чернильные полоски пролились – мимические морщины, бывающие у всякого, кто не дурак посмеяться, – и Маша подумала, что ничего об этом человеке не знает. Ничегошеньки. Откуда бы, конечно.

– Значит, так, давайте сначала, Мария Журавлева, – сказал Павел, снял очки и тут же прищурился: солнце било ему прямо в глаза дивным платиновым светом. – Вчера вечером вы что-то выпытывали у мальчика за стойкой в Чинчоне, а сегодня вам требуется охрана. Мне кажется, или эти события действительно взаимосвязаны?