Вот что любопытно: доживи Лев Николаевич до 1918 года, как-то продвинулось бы его учение, или нет? Ведь записного толстовца непременно должна была озадачить странная ситуация – ведущей фигурой в стране стал именно что мужик, по преимуществу «плачущий», «кроткий», «алчущий и жаждущий правды», всех заставили пилить дрова, включая бывших фрейлин и профессоров, всяческое имущество отменили, человек опростился до такой степени, что ему не на что огурчика купить, чеке и при желании не окажешь сопротивления, по городам и весям бродят сплошь босые вегетарианцы, а счастья как не было, так и нет.

И даже все сложилось как будто наоборот: кругом ужасы и вопиющее хамство, бескормица и насилие, братоубийство и самодержавие похлеще Романовского, даром что человек пошел на все уловки, все наставления Льва Толстого исполнил, чтобы достичь вселенской гармонии и мира в самом себе.

А еще говорят, что ключ от социального благоденствия и согласия человека с природой нужно искать не во внешних условиях жизни, а непосредственно в человеке как самодовлеющем существе. Однако на поверку выходит, что и условия жизни ни при чем, и человек сам с собой справиться не может, и вообще дьявол его знает, где искать этот проклятый ключ, почему нам всегда хорошо и всегда плохо, независимо от того, чему нас учат в школе и кто там засел в Кремле.

Следовательно, тут прямой навет и надругательство над личностью, когда про нас говорят: человек – это такая скотина, что его никаким учением не проймешь.

Ужасное недоразумение: машины становятся все лучше, а человек все хуже. Ну, не то чтобы хуже, а проще, как-то недостовернее и скучней.

Достоверный человек жил в позапрошлом столетии, при спермацетовых свечах, печном отоплении, конной тяге, когда еще устраивали музыкальные утренники для детей и взрослых, дамы носили муфты, подлецов урезонивали на шести шагах, либералы препирались с правительством и молодецкой походкой всходили на эшафот. И в прошлом, ХХ веке, еще водился достоверный человек, когда уже трамваи ходили, самолеты летали, радио говорило, миллионы людей свято верили в социалистический способ производства и распределение по труду.

Что интересно: ни тогда, ни прежде железные дороги отнюдь не входили в противоречие с подвижным контрапунктом строгого письма, который выдумал композитор Танеев, а электрическое освещение – с общественно-экономическими иллюзиями, и множество просвещенных людей придерживались того мнения, что научно-технический прогресс мало-помалу избавит род людской от тягостных забот о хлебе насущном и освобожденный человек, наконец, пресуществит свою природную склонность к прекрасному в идеальные государственные учреждения, небывалые произведения искусства, новые, высокие этические нормы и другие радостные дела.

Не тут-то было; наука и техника дошли уже до того, что не сегодня-завтра можно будет сложить живого человека из отдельных атомов, а после разобрать его на донорские органы про запас, а вот о новой, высокой этике, кажется, не слыхать. То есть на поверку оказалось, что человек сытый, одетый-обутый, занятый на работе только восемь часов в сутки, меньше всего расположен выдумывать идеальные государственные учреждения, влекомый природной склонностью к прекрасному, а тянет его к телевизору, этому рассаднику всяческой дури, на дискотеку, пивка попить, как-нибудь набезобразничать от скуки, потому что шестнадцать часов досуга простому человеку не перенесть. Ведь это шутка сказать, американцы на Луну слетали, а каждый второй гражданин Соединенных Штатов не понимает того, что в газетах пишут; Леонардо да Винчи еще когда изобрел подводную лодку, а вечный Рим – самый воровской город в Европе; наша Россия, неисчерпаемый источник художественных галлюцинаций, до того осатанела, что у нас за колючей проволокой остывает один человек из ста; в Лондоне, цитадели научной мысли, попрошаек больше, чем сизарей.