Мы говорим о свободе и демократии, однако все больше людей боится ответственности, которую несет свобода, и предпочитает рабство хорошо накормленного робота.

Когда средневековый мир развалился, казалось, что западный человек устремился к окончательному исполнению своих заветных мечтаний и чаяний. Он освободился от авторитета тоталитарной церкви, от груза традиционного мышления, от географических ограничений наполовину неизвестного мира. Он открыл для себя природу и индивида. Он осознал собственную силу, осознал свою способность сделаться хозяином природы и традиционно заданных обстоятельств. Он поверил, что сумеет объединить свое новорожденное чувство силы и рациональность с духовными ценностями гуманистической традиции, пророческие идеи мира и справедливости, принесенные веком мессианства и осуществляемые в историческом процессе, и греческую теоретическую мысль. За столетия, последовавшие за Возрождением и Реформацией, он построил новую науку, постепенно высвободившую неслыханные производительные силы и полностью изменившую материальный мир. Он создал политические системы, которые, казалось бы, гарантировали свободное и продуктивное развитие индивида, он сократил рабочий день настолько, что западный человек получил возможность наслаждаться свободным временем так, как его предки и мечтать не могли.

И все же где мы находимся сегодня?

Мир разделен на два лагеря: капиталистический и коммунистический. Оба они уверены, что обладают ключами к осуществлению вековечных чаяний человечества, оба утверждают, что хотя они должны сосуществовать, их системы несовместимы.

Правы ли они? Не находятся ли оба в процессе перехода в индустриальный неофеодализм, в промышленное общество, которое направляют и которым манипулируют большие мощные бюрократии, в общество, в котором человек превращается в хорошо накормленный развлекающийся автомат, потерявший индивидуальность, независимость и гуманность? Должны ли мы примириться с тем фактом, что мы все в большей степени способны властвовать над природой и производить товары, но должны отказаться от надежды на новый мир солидарности и справедливости, что этот идеал выродится в пустую технологическую концепцию «прогресса»?

Разве нет иной альтернативы, чем выбор между капиталистическим и коммунистическим управленческим индустриализмом? Разве не можем мы построить индустриальное общество, в котором индивид сохранил бы свою роль активного, ответственного гражданина, контролирующего обстоятельства, а не подчиняющегося им? Неужели действительно экономическое процветание и раскрытие человеческой сущности несовместимы?

Капиталистический и коммунистический лагери соревнуются не только экономически и политически, они противостоят друг другу в смертельном страхе перед атомным нападением, которое сотрет с лица земли оба, если не цивилизацию в целом. Действительно, человек создал атомную бомбу, это стало результатом одного из его величайших интеллектуальных свершений. Однако он утратил власть над собственным созданием. Бомба стала его госпожой, и сила его творения сделалась его самым опасным врагом.

Есть ли еще время свернуть с этого пути? Можем ли мы преуспеть в изменении курса и стать хозяевами положения, а не позволить обстоятельствам нами управлять? Можем ли мы преодолеть глубоко укоренившееся варварство, заставляющее нас пытаться разрешить проблемы единственным способом, которым они никогда не могут быть разрешены, – силой, насилием, убийствами? Сможем ли мы уничтожить разрыв между нашими великими интеллектуальными достижениями и своей эмоциональной и моральной отсталостью?