– Нет выбора. Нам нужно оружие.

Если подохнем, оно нам не понадобится, но мы ещё живы и будем действовать.

Убивать…

Должны ли мы убивать, или можем нанести глубокие порезы на их ноги, чтобы они не смогли бегать? Столько вариантов, чтобы люди не умирали – вдруг их можно будет вылечить… А мы поступаем как хищники – те не задумываясь прогрызают клыками кожу.

На четвёртый этаж поднялись без помех.

В коридоре настоящий ад.

Закрыв рот ладонью, беззвучно стону, смотря на гору трупов. Женщина, на ней сверху мужчина, у обоих вывернуты шеи. Дальше девочка лет десяти – оба беспроводных наушника выпали из её ушей.

Неподалёку от девочки – подросток-парень – один глаз подбит, жёлтый синяк уже никогда не пройдёт. Второго его глаза не видно – половина лица упирается в стену.

Двое лежат рядом друг с другом, уткнувшись лицами в пол – по их фигуре можно предугадать, что это двое мужчин – их густые волосы длиннее моих – мужчины, даже не видя их лиц, напоминают рокеров. Широкие спины и накаченные, крупные руки. Чёрные джинсы у обоих, и серые джинсовые куртки.

Эти трупы по правую руку, а по левую двое старых людей, до последнего державших свои трости.

А над ними возвышается здоровая женщина. Она смотрит на стариков и нервно втягивает воздух.

– Она нормальная? – шепчет на ухо Эмбер.

Я мотаю головой, чтобы вернуть ясность ума. Среди мёртвых людей мысли становятся все темнее и страшнее. Чувствуешь себя среди них – лежащим на этом полу.

Без сердцебиения.

На шёпот Эмбер женщина поднимает глаза.

– Вы так молоды, – почти пропивает она слова. – Уходите отсюда, пока они не вернулись.

– Нам нужно в столовую, там… – она не даёт договорить, перебивает:

– Там нет ничего. Только смерть! – двумя руками показывает на дедушку с бабушкой. – Одна смерть, – произносит уже тише.

– Там ножи, это оружие, – всё же договариваю я.

В горле моём рвотный ком – когда я говорю, он ощущается сильнее. Стучу себе по груди. Часто-часто сглатываю –  вот-вот вырвет.

– Оружие, – она хохочет, – Эти пришельцы и есть оружие, их не убить! Молитесь, молитесь, чтобы оказаться на небесах, занять место в раю. МОЛИТЕСЬ!

Мурашки пробегают по коже, я сглатываю слюну одновременно с Эмбер и чувствую, как рвота поднимается выше.

Я наклоняюсь. Меня тошнит и тошнит – вся еда, переваренная вчера, выходит под ноги. Пытаюсь дышать, но меня снова рвёт.

А женщина то шепчет, то вопит:

– Я бог, я вас слышу. Я займу вам места. Только МОЛИТЕСЬ!

– Тише, тише, – Эмбер держится лучше меня. Даже лицезря мою рвоту, слушая, как та выходит, не встаёт блевать на пару: – Нам надо уйти. У неё мозг поехал.

Вытираю губы запястьем. Другой рукой размазываю слёзы по щекам.

В животе всё скручивается и ноет. Сжимаю зубы до боли, чтобы никакой больше тошноты.

– Мы помолимся, спасибо, а теперь до свидания. Были рады с вами познакомиться, – голос точно бы не мой. Он жалок, тих, напуган.

Поворачиваем направо. Придётся обходить трупы, стараясь не наступать на них. Хорошо, что ещё нет трупного запаха. Но есть запах моей рвоты, от которого сложнее удерживать новый фонтан из еды.

Столько мёртвых.

Всё это как-то неестественно. Неправдиво. Как в сериалах – там тоже частенько появляются религиозные люди, принуждающие молиться.

Но всё это я вижу своими глазами. И точно чувствую пальцы Эмбер на локте.

Мы как на минном поле, только вместо мин – руки, ноги, головы.

Приходится перепрыгивать тела. Оборачиваться, потому что та женщина следует за нами, но уже молча.

– Столовая близко, – сообщает Эмбер.

Да, она близко: количество трупов увеличивается. У кого-то около уголков губ крошки. Кто-то, перед тем как умереть, собирался съесть хот-дог, сладкую булочку, выпить напиток, но теперь еда раздавлена, лимонады разлиты: и пахнут приторно сладко.