И страх, от которого никуда не деться.

Не в нём изменилось.

Во мне.

Рем

Слышать о чём-то и видеть – это понятия разные.

Рассказ Кайры звучал красочно и правдоподобно, но до последнего бредово.

Барет сжимает нос пальцами, расхаживая вокруг трупа мелкого пацана.

Трупного запашка от него ещё не исходит, но Барет не готов проверять.

В последний раз я видел труп в гробу, когда хоронили мою тётю.

Если посмотреть левее, то там ещё один труп. Мужской.

У обоих сломаны шеи.

Я люблю Кайру, но наше общение ограничивалось моими словами в её сторону и редкими столкновениями на улице.

Пару раз я помог ей донести тяжёлые пакеты до дома.

А она отдавала мне бутылку лимонада.

Но я всё равно не уверен, что это не розыгрыш. Я даже не уверен, что она всё это помнит.

Рюкзак на моей спине тяжёлый, лямки давят на плечи.

Барет налегке.

– Рембо, это, чёрт побери, что за фигня?

Он переходит к трупу мужчины.

Барет ведёт себя обычно. В любой ситуации, даже необъяснимой, пытается рассмотреть и разузнать всё до последнего: чем бы это ни было – непонятным сорняком в огороде, или трупом.

А я не такой.

Я не сдвигаюсь с места.

Понимание, что подругу Кар нужно спасать, стимулирует на первые шаги.

Я прохожу мимо трупов. Мне не нужно их оценивать, чтобы понять весь абсурд.

Кайра говорила о шахте лифта.

Подсобное помещение для продуктов прямо. Я подрабатывал там: заносил всё необходимое для готовки поваров.

Но я ни разу не оказывался в шахте. Только наслышан, как лифт застревал между вторым и третьим этажом, и как рабочим приходилось лезть по лестнице до четвёртого. Вызывать лифтёров, и после починки забирать продукты.

Барет не сразу замечает, что я ушёл.

Он в спешке догоняет меня и вбегает в лифт.

Стул стоит в центре. Люк открыт. Каждая деталь как удар под дых.

Из пекарни нет отдельного выхода. Он был, но несколько дней назад дверь сняли, а дверной проём заложили кирпичами.

Объяснения просты: "Для безопасности. Чтобы через пекарню никто не прошёл в отель".

Всё подстроено. Поймёт и дурак.

– Мне обязательно лезть туда?

Барет держится за спинку стула, смотря верх.

– Там Эмбор. Она придёт в себя, и ей нужна будет помощь слезть сюда. Без тебя не справлюсь.

– Она Эмбер, – поправляет брат.

Ошибся. Я смотрел в светло-карие глаза Кар, почти как осенняя листва. Слушал невероятную историю, веря в неё всё меньше и меньше. Но чётко знал, что рыжая девушка существует. И путал в мыслях имя этой новой её подруги по несколько раз.

– Окей, но лезь первый.

– Две девушки выживали одни, а ты ноешь.

В нашей семье старший брат как будто я. Барет может быть мужиком, но в основном он трус.

Барет отходит от стула. Я залезаю на него. Плечи с трудом пролезают в отверстие люка. Барету будет сложнее: у него шире плечи и телосложение мускулистее и массивнее.

Лестница стойкая, даже не шатается. От перекладин на ладонях остаются чёрные пятна, но легко стираются об одежду.

Я спешу наверх, не боясь упасть. Держусь крепко, а подошва слиперов не скользит.

Барет залезать не спешит. Ну и бог с ним. Всё равно не останется в стороне и будет помогать.

Кар предупреждала о поваре, что ждёт в кладовой. Она не знает, как он себя чувствует после ударов ножа. Умирают ли эти от потери крови.

Вылезаю из люка на четвёртом этаже наполовину. Нужно оглядеться.

Кровь на стенах, полу, мебели.

Кляксами и маленькими каплями

На стуле, прижатым к столу, женщина. Щёки в порезах, эллиптической формы. Глаз не вижу. Помню, Кар говорила, что они не смотрят вперёд. Ещё один зажал сам себя, и топчется на месте.

Лестница ходит ходуном. Барет перебирается ко мне. Приходится заползти внутрь кладовой.