Искусник искоса глянул на него и отвел взгляд: объяснять друзьям эту тайну он не имел никакого права. Когда-то давно один из первых искусников, Лахвор, придумал гениальный артефакт. Хотя сказать «придумал» – это слишком просто, мастер несколько лет работал, пока подобрал формулу и камни, проходя через которые магия окрашивала все надетое на хозяина амулета в жгуче-черный цвет. Можно было каждый день надевать новые разноцветные вещи, через час или меньше они становились непроницаемо-черными. Через некоторое время Лахвор начал делать такие амулеты десятками, но особого спроса они не нашли. И вдруг к нему пришли с предложением коллеги. Договорились они очень быстро, мастер собрал и выкупил все изготовленные ранее амулеты, объяснив это якобы обнаруженным вредным влиянием на печень. Вскоре все забыли о неудачном изобретении, благо в те времена талантливые одаренные делали невероятные открытия едва ли не каждый день.

Теперь лишь посвященные знают, что изобретение Лахвора не забыто и не потеряно, и каждый ученик, становясь мастером, получает от учителя несколько полезных вещей, среди которых обязательно есть ключ свободы. Небольшой иссиня-черный камень, вставляемый в неснимаемый личный амулет, в случае попадания мастера в неволю активируется особой фразой или крохотной капелькой крови и с этого момента будет неизменно окрашивать всю одежду раба в черный.

Этот цвет – знак для собратьев и одновременно предупреждение об опасности и клятва верности мастерам и их законам. Те из искусников, кто сдался и смирился с судьбой, черного цвета не носили, раз и навсегда выбросив подальше свой ключ.

– Но я сейчас говорю не об этом, – не дождавшись пояснений Инквара, упрямо продолжил Дайг. – Мы все почти в два раза старше твоей сестры и в несколько раз больше видели и пережили. Ведь нельзя же считать за жизненный опыт младенческие годы человека, когда он со всех сторон окружен заботой и любовью. Да и судьба у всех людей складывается по-разному. Нет, я не хочу никого поучать, но, по-моему, это либо детская самоуверенность, либо бабская блажь – пытаться решить сложную проблему в одиночку, когда рядом есть опытные люди, готовые помочь.

– Ты собираешься ей об этом сказать? – с интересом глянул на друга Гарвель.

«Да он уже сказал, – хмуро усмехнулся искусник. – Ведь думает, что Ленс все перескажет сестре». А вот он, Инквар, теперь в этом не очень уверен, похоже, мальчишка начинает понемногу взрослеть.

– Не нужно, – подтвердил его мысли ученик, бросил на учителя быстрый взгляд и тихо попросил: – Не сердитесь на нее. И не спорьте…

Инквар мог бы найти не один веский довод, способный если не убедить мальчишку, то хотя бы поколебать его уверенность в правоте выбранного сестрой пути, но в голосе Ленса оборванной струной прозвенела недетская боль.

– Хорошо, – твердо пообещал искусник и, не таясь, достал из кармана флакончик.

Зелье спокойствия было ему сейчас просто необходимо. За время, оставшееся до приезда в Трааг, Инквар собирался продумать все способы, какими будет действовать, если подопечные окажутся в опасности.

Хотя он и уступил сейчас мольбе ученика, но даже и не подумал отказаться от своих намерений, несмотря на кажущуюся неверность такого решения. Ведь по закону этих мест Лил уже взрослая девушка и вполне имеет право делать все, что ей захочется. И никого не касается, какие беды могут принести ее необдуманные поступки.

Как ни горько было признавать, но это знакомая, десятки раз испытанная им горечь. Инквар давно заметил одну необъяснимую странность: многие люди из гордыни или упрямства предпочитают страдать и терпеливо сносить удары судьбы, но не последовать чужому разумному совету или попытаться изменить свою жизнь. И раньше он всегда в таких случаях отступал, доподлинно зная, как бесполезно тратить время и душевные силы на тех, кто не желает помочь самому себе.