Выводы сделать нетрудно, но они могут быть ошибочны. Надо попытаться узнать больше о недомогании Рыкова. Это может быть важным. Интуиция меня еще никогда не подводила.

— Я весь внимание.

— Мою жену ты уже видел и даже имел счастье с ней познакомиться. — При упоминании Алены его лицо смягчается, а меня взрывает ревностью. Не имею права на эти эмоции и всеми силами гашу их внутри себя.

— Так себе знакомство, — равнодушно пожимаю плечами, словно это для меня ничего не значит. Но в голове помимо воли возникают маниакальные мысли — грохнуть его к херам, чтобы не смел к ней прикасаться. Чтобы не стоял на моем пути. Я словно шизоид, и меня это сильно напрягает.

— А большего и не нужно. — Его улыбка становится похожей на оскал. — У меня к тебе личная просьба…

— Все, что в моих силах, — развожу руки в стороны, показывая благодушие и очень стараюсь не выдать себя с потрохами. Одно неверное слово — и мне конец.

— Я хочу, чтобы ты продолжил за ней присматривать.

— В смысле следить? — уточняю, не совсем понимая, что Михаил имеет в виду на самом деле.

— Нет. Следить больше не нужно. Именно присматривать. — Он замолкает на несколько секунд, видимо, подбирая правильные слова. — Я хочу, чтобы ты был рядом с Аленой двадцать четыре часа в сутки, стал ее тенью и контролировал каждый шаг.

Я зависаю, не зная, как реагировать. За доли секунды сердце разгоняется до максимума и пытается проломить грудную клетку. Инстинктивно сжимаю зубы и стискиваю кулаки. «Быть рядом с Аленой» — эхом звучат его слова, и внутри словно разрывается снаряд, разнося меня вдребезги. Часто дышу, собирая себя по атомам воедино. Нельзя так реагировать. Это опасно. Головой понимаю, что надо отказаться, иначе не вывезу. Просто не смогу держать дистанцию и сорву к херам всю операцию. Но губы сами собой произносят:

— Зачем?

— Пока я не поймаю одного урода — она в большой опасности. — Рыков вмиг становится серьезным. — Алена — единственная моя слабость. Игла Кощея, если хочешь…

— Все так серьезно? — хмурюсь от таких откровенностей. Дышать становится все тяжелее, словно не хватает кислорода, а в горле неожиданно пересыхает.

— Более чем, — кивает Михаил. — Этот дом хорошо защищен, но недостаточно для внутренней угрозы.

— Что вы имеете в виду?

— В моем окружении крыса, и я должен ее поймать, а ты, — укатывает на меня пальцем, — мне поможешь. Согласен?

Его вопрос не предполагает возможности выбора. Михаил загоняет меня в угол, вынуждая поступить так, как надо ему. Можно попробовать выкрутиться, но вся проблема в том, что я не хочу. Черт, да я согласен на все, лишь бы быть ближе к этой женщине. Даже понимая, что она погубит меня, я, как чертов мотылек, лечу к жаркому пламени.

— Скажем так, я не против, — все же ухожу от прямого ответа. — Но хотелось бы подробнее про обязанности и полномочия.

Я должен понять, как все тут устроено, и, возможно, найти компромат. А эта должность сильно развяжет мне руки. Надо рисковать. Без одобрения начальства, конечно, опасно, но это мое решение, и ответственность тоже моя.

— Ты отвечаешь за Алену головой. Отвечаешь передо мной лично. Любые полномочия, если понадобится. Главное, чтобы она была в целости и сохранности.

— Я понял, днем это возможно, но ночью…

— Ты будешь жить в этом доме, — перебивает меня. — Комнату тебе уже приготовили. Анфиса все покажет.

Надо же, как подготовился. Да просто был уверен, что я не откажусь.

— Когда все закончится, щедро заплачу.

— Щедро — это… — выразительно приподнимаю бровь. Хотя мне плевать на его деньги. В моей крови слишком много всего намешано. Адреналин, азарт, дикая страсть. Вены сейчас просто взорвутся от такого коктейля.