Затем Жоффрей де Пейрак представил своих спутников жене.

Голландца звали Питер Богген.

Вторым был Бертран Дефур, который вместе с тремя братьями владел концессией на перешейке в самой глубине Французского залива[2].

Этому широкоплечему пикардийцу, с лицом, словно вырезанным из обожженного солнцем дерева, видимо, уже очень давно не доводилось выражать почтение красивой женщине.

Сначала он, казалось, смутился, но природная простота придала ему смелости, и он отвесил Анжелике низкий поклон.

– Это надо отпраздновать, – сказал он. – Пойдемте выпьем.

За их спинами вдруг раздался какой-то хрип. Все повернули головы.

Солдат Адемар тяжело привалился к двери, с ужасом глядя на Анжелику.

– Дьяволица, – пролепетал он. – Это… это она! Вы мне ничего не сказали. Это нечестно. Почему вы не предупредили меня сразу, господин лейтенант?

Сен-Кастин гневно зарычал.

Схватив солдата, он крепко пнул его под зад, и тот покатился по пыльной земле.

– Черт бы побрал этого кретина! – сказал барон, задыхаясь от ярости.

– Откуда взялось это чудо природы? – спросил Пейрак.

– А кто его знает! Вот что нам теперь присылают из Квебека. Они что, думают, что нам в Канаде нужны солдаты, которые все время потеют от страха?..

– Успокойтесь, господин де Сен-Кастин, – молвила Анжелика, коснувшись его руки. – Я понимаю, что хотел сказать этот бедняга. – Тут она не удержалась от смеха. – Право же, он так забавно таращил глаза. Это не его вина. Его напугали ходящие по Канаде зловредные слухи, и тут уж я бессильна. Повторяю: это не его вина.

– Стало быть, вы, сударыня, не считаете себя оскорбленной? Правда не считаете? – настаивал Сен-Кастин, ломая руки от порожденного его южным темпераментом избытка чувств. – Ах, будь прокляты все эти идиоты, которые, пользуясь тем, что вы далеко и ваше имя окутывает тайна, распространяют о вас всякую оскорбительную чепуху.

– Теперь, когда я вышла из лесов, мне надлежит постараться опровергнуть ее. Для этого я и сопровождаю моего мужа в его поездке на побережье. Я хочу, чтобы к нашему возвращению в Вапассу вся Акадия была убеждена если не в моей святости – нет, прослыть святой я не хочу, – то в том, что я совершенно безобидна.

– Что до меня, то я в этом уже убежден, – сказал могучий пикардиец Дефур, прижав руку к сердцу.

– Вы оба настоящие друзья, – с признательностью сказала Анжелика.

И, положив руки им на плечи, одарила каждого из них одной из своих чарующих улыбок, секрет которых был известен только ей. Она знала, что, подарив им обоим свою дружбу, может связать воедино аристократа Сен-Кастина и славного пикардийского крестьянина Дефура, которых принадлежность к неистовой и дикой земле Акадии сделала братьями. Пейрак смотрел, как она тащит их к двери, по-свойски смеясь вместе с ними.

– Знаете ли, дорогие друзья, – сказала она, – для женщины не так уж неприятно, если ее считают дьявольским созданием. Этими словами мужчины как бы воздают должное ее силе, которую в других случаях они часто не признают. Так что бедняга Адемар не заслужил столь грубого обращения… А теперь, прошу вас, давайте не будем больше об этом говорить и пойдемте выпьем пива. Я умираю от жажды.

Во втором зале фактории они расселись вокруг стола и принялись игриво обсуждать ситуации важные и, как многие бы сказали, драматические, но в их устах они казались пустяковыми, почти комичными.

Голландец, вновь обретя в обществе французов столь свойственную уроженцам Фландрии веселость, выставил на стол стаканы, кружки и кувшины с пивом, ромом и водкой, а также оплетенную бутылку крепкого красного вина из Испании, которую он недавно получил в обмен на пушнину на пиратском корабле, случайно заплывшем в устье Кеннебека из Карибского моря.