Не удержав руку, Джон роняет её на край подноса, и тот, вместе со всем содержимым, опрокидывается на пол.

Звук разбивающейся посуды и разлетающихся в разные стороны осколков заполняет пространство, отдаваясь гулом в ушах.

Первое время я просто пялюсь на растёкшийся по полу бульон и чай. Жидкость расплывается во все стороны, оставляя тёмные разводы на светлых деревянных досках. В груди что-то ухает. Как будто последняя оставшаяся капля самообладания и сил покидает тело.

— Ничего страшного! — сквозь собравшиеся в глазах слёзы успокаиваю... кого? Его или себя? — Я сейчас всё уберу...

Схватив со стола тряпичные салфетки, спешно опускаюсь на колени, промакивая жидкость, но у меня не получается собрать её всю.

Я прилагаю больше усилий, бросаю ещё одну салфетку сверху, будто могу стереть не только следы и разводы, но и всё, что я сделала.

Острые осколки впиваются в кожу даже через ткань, но я игнорирую колющую боль и проступающую из пальцев кровь, продолжая тереть пол.

Это всё из-за тебя.

Из-за тебя.

В голове набатом звучат слова о том, что я сотворила. Гул голосов нарастает, и каждый из них бросает оскорбления, хуже предыдущего. Будто кто-то хочет по чайной ложечке расковырять мою душу и свести с ума.

Никчёмная.

Ни на что не способная.

Недостойная отцовской фамилии.

Недостойная стать олимпийской чемпионкой.

Ты пустое место.

Тебя никто не уважает.

И Грей тоже!

Я импульсивно хотела наказать Джона, но показала лишь свою истинную, грязную сущность.

Как можно злиться на человека, оказавшегося в таком состоянии? Любой на его месте включил бы защитную реакцию и, возможно, вёл себя в разы хуже.

— Извини, — бормочу с вырвавшимся из груди стоном отчаяния.

Продолжая тереть пол, я глотаю горячие слёзы, подавляя чужие голоса в сознании.

Быстро моргая, стираю их с щёк, но они всё равно продолжают течь, капая на пол и мои окровавленные ладони. Не могут, чёрт возьми, остановиться.

До меня обрывками долетает голос Джона. Он что-то говорит, но я не могу расслышать ни слова из-за вырвавшихся наружу горьких рыданий, сотрясающих грудную клетку.

15. Глава 5.1

Джон

Думал, что жизнь знатно поимела меня во все щели ещё десять лет назад, но, по ходу, она решила, что недостаточно надругалась.

Если бы кто-то сказал, что однажды Джон Грей будет лежать, как овощ, и ждать, пока за ним подотрут задницу, этот человек превратился бы в покойника на месте.

Нет ничего хуже, чем ощущение, когда ты не владеешь собственным телом. Это самая большая, грёбанная подстава, что может быть.

Представь, что ты сраную ложку сжать не можешь.

Хуёво ли это?

Пиздец как.

Это как сдохнуть, только хуже. Умирая, хотя бы не чувствуешь, как у тебя отбирают контроль.

А тут ты, вроде, жив, но даже встать не можешь без чужой помощи.

Но самое дерьмовое во всём происходящем — это полностью зависеть от женщины.

Оговорочка: от чертовски привлекательной дьяволицы, на дух тебя не переваривающей.

Она вынуждена присматривать и делать вид, что хочет помочь. Типа сочувствует и вся эта сопутствующая жалости херня. Но по факту, класть она на всё это хотела. Просто её заставили, и за это девчонка ненавидит конкретно тебя.

Маленькая, яростная медичка с потухшим взглядом.

Адалин.

А – да – лин.

Пробую имя на вкус, мысленно произнося несколько раз.

Младшая сестра Князева, которую в прошлом мне довелось возвращать в Штаты после её побега. Знакомство со стервой не то чтобы не задалось, оно в целом адекватно не состоялось. Артёму одновременно нужно было словить сестру и вернуть жену, сбежавшую в Россию.

Эти русские — такой дикий и своенравный народ. А чего стоит их язык. Нихрена не понятно, и всё время, блядь, кажется, что они ругаются.