– Годится. Это сколько же от поворота будет?

– Метров сто.

Дотопали до сосны. Дерево было высокое, с прогнившей сердцевиной, кора побита черным мхом, дупло широкое, темное, будто пустые глазницы.

– Приметное место, давай, роем!

– Земля промерзлая, тяжело будет, – высказался Лиходеев, доставая рацию.

– Ничего, как-нибудь справимся.

Двумя саперными лопатами раскидали по сторонам снег и вгрызлись в промерзший грунт. Заточенное железо, гулко содрогаясь, лишь только корябило и царапало обледеневшую поверхность.

– Капитально промерзло, – сокрушался Лиходеев. – Мы тут до утра провозимся.

– Не провозимся, – отер выступивший на лбу пот Аверьянов. – Нам только первый слой снять, а дальше легче пойдет.

Стылая земля крепко оберегала свои закрома, не пуская грубое железо в простуженное нутро. Уже покарябанная, малость поцарапанная, лишенная первого покрова земля переставала сопротивляться и впустила в глинистую оттаявшую супесь сначала на штык лопаты, потом еще на один.

Когда яма была выкопана, на самое дно уложили густой царапающий лапник и осторожно положили на него рацию.

– Запарился я, – распрямился Лиходеев, настороженно поглядывая по сторонам. – Даже не верится, что еще несколько часов назад были в Пскове, а вот теперь здесь… На родной земле.

– Нет для тебя более родной земли, – строго возразил Падышев. – Если поймают, разбираться не станут, сразу к стенке поставят! Так что будем делать, что приказано, тогда есть шанс уцелеть. Долго еще?

Аверьянов, аккуратно обложив лапником ящик, стал засыпать его землей.

– Подожди… Еще немного.

Примяли ногами холмик и воткнули в него толстую суковатую палку, помечая место.

– Все, готово!

Далее закидали бугорок снегом, так что торчавшая из земли палка была засыпана наполовину. На месте, где хранилась рация, образовался сугроб, мало чем отличавшийся от тех, что, притулившись к соснам, расположились по соседству.

Вокруг было натоптано. Снег, местами почерневший, смешался с землей, но вряд ли следы останутся до рассвета – запорошит усиливающийся ветер.

– Все, пойдем, – закинул Михаил за плечи вещмешок, – нам еще по этому морозу часа полтора топать. Отсидимся пару дней, пока все не утихнет, а там выйдем на связь.

Начало марта 1942 года

После того как год назад Ганелина, бывшего начальника управления НКВД Вологодской области, перевели в Челябинск, Лев Федорович Волостнов, будучи его первым заместителем, занял освободившееся место. Работы с тех пор значительно прибавилось. Неудивительно, что приходилось задерживаться до самого утра. Мелочей на такой должности не существовало, полагалось быть в курсе всего, даже того, что, казалось бы, лежало далеко за рамками его обязанностей.

В последнее время вражеская авиация усилила налеты на важные промышленные и оборонные предприятия, и надо было принять срочные меры по их маскировке. Через Вологду проходил важнейший железнодорожный путь, снабжавший Ленинградский фронт продовольствием и оружием, и следовало усилить его охрану. Особенно важны были мосты, имеющие стратегическое значение. Четырежды предпринимались попытки их подрыва группами диверсантов: в первом случае их взяли на полпути к мосту через Сухону, а в остальных – обезвредили сразу после приземления, хотелось, конечно, взять живыми, но сопротивление было яростным.

Полтора месяца назад группа лазутчиков попыталась взорвать эшелон с военной техникой близ Бабаево, и только бдительность охраны позволила избежать катастрофы. Диверсантов взяли на железнодорожной станции в тот самый момент, когда они подкладывали фугасный снаряд под боевую машину «БМ-13». Так что для предотвращения подобных случаев требовалось также усилить охрану сопровождения наиболее важных эшелонов.