Марианна не стала с этим соглашаться и закурила новую сигарету.

– Ты бы предпочла сорок дней в карцере?

– Плевать на твой карцер! Так или иначе, что там, что в другом месте… Везде сплошной кошмар.

Она отвернулась, удерживая слезы, готовые вот-вот прорвать оборону.

– Да, везде кошмар. Но ты ведь здесь не случайно… Ты убийца, Марианна. Не забывай об этом.

– Как, по-твоему, я об этом забуду! – вскричала она. – Ты что себе вообразил? Что мне наплевать?

– Ты сожалеешь?

– Что это меняет, скажи?

– Все. Это меняет все. Если ты сожалеешь, значит не так безнадежна, как о тебе говорят.

Ее глаза наполнились пронзительной грустью. Сверхчеловеческое усилие, чтобы не пустить слезу. Ведь она никогда не плачет перед другими.

– Ты не злая, просто не умеешь совладать с яростью, которая клокочет у тебя внутри. Я был бы рад, если бы тебе это удалось. Ты можешь. Я уверен в этом.

– Это слишком трудно… – произнесла она, помотав головой.

– Зачем ты мучила ту бедняжку?

Лицо Марианны исказилось. Ненависть захлестнула ее.

– Я не вынесу… Ты не знаешь, что это такое… когда кто-то все время рядом…

– Но ты жила так в начале своего заключения… И привыкнешь снова.

Она опять помотала головой.

– И все-таки придется.

– Почему вы так хотите, чтобы она осталась со мной?

– Кажется, мы заключили сделку… Ты должна была это принять в обмен на некоторые послабления. И не выполнила условия.

– Я ничего не обещала!

– Ты промолчала в знак согласия, милая моя!

– Стало быть, я предпочитаю наручники и все остальное.

– Слишком поздно. Обратной дороги нет.

– Почему бы вам не засунуть ее в другое место?

– Ее нельзя поместить абы с кем, а одиночных камер у нас больше нет. К тому же рискованно оставлять ее одну…

– Еще того хлеще! Самоубийца! – взвилась Марианна. – И вы никого другого не нашли, кроме меня? Я ей не нянька!

– Ты кое-что получила взамен, так что дело не в этом.

– Ничего не понимаю! Что в ней особенного, в этой кукле? Разве что у нее такой вид, будто она восстала из гроба и хочет поскорей туда вернуться!

Даниэль смутился. Марианну вдруг осенило:

– Черт! Только не говори, что… Не говори, что она педофилка! Если ее нужно изолировать, значит она…

– Детоубийца, – закончил он.

Марианна подскочила, будто ужаленная осой:

– Вы подсунули мне в камеру тетку, убивающую детей?! Поверить не могу!

– Если ее поместить в камеру на троих, она не продержится и недели…

– Со мной она и трех часов не продержится! – заявила Марианна голосом, охрипшим от ярости.

– Подумай хорошенько… Тебе это выгодно. Ты ее не трогаешь, никто не трогает тебя…

– Что именно она сделала?

Даниэль стащил у нее сигарету. Нелегко было произнести это вслух, представить воочию такой абсолютный ужас.

– Детоубийство, как я сказал… Она убила своих детей, двоих.

– Убила собственных малышей? И ты хочешь, чтобы я оставила в живых такое чудовище?

– А ты сама? Разве ты не убила беззащитного старика?

– Это вышло случайно!

– Ага… Ты не задавила его на пешеходном переходе! Ты избивала его, чтобы выманить деньги! Думаешь, ты лучше, чем она? Тебе ли судить других?

Марианна, уязвленная до глубины души, уничтожала его взглядом:

– Все-таки лучше старик, чем ребенок!

– Это как посмотреть! Ты должна сделать усилие, Марианна.

– Усилие? Мне и без того хотелось ее по стенке размазать! А теперь… Убить собственных детишек! Так или иначе, если не я, так другие ее прикончат.

– Мы усилим охрану… Если понадобится, будем ее одну выводить на прогулки. И ведь она не продала своих малышей в порностудию. С тем, что она сделала, можно как-то примириться…

– Ты бредишь! Я, во всяком случае, с ней мириться не собираюсь! – упорствовала Марианна.