Взяв гитару в руки, мужчина рассеяно принялся перебирать струны… как будто это действие помогало ему думать.

Раздавшиеся мелодичные звуки вдруг что-то задели во мне, так глубоко, как я думала, меня вообще не существует. Понять, что ты куда глубже, чем ожидала, на самом деле прекрасно. И печально.

Проснувшись утром, я долго не открывала глаз, прислушиваясь к отголоскам звучавшей в ночи музыки.

Плеер в этот день я не включала, боялась испортить или нарушить память о таинственном гитарном переборе – слишком тонком, чтобы пытаться повторить с моим отсутствием слуха.

Этим же днём закончилась еда. Остались, правда, витаминизированные таблетки, разбухающие в желудке, но на одних таблетках долго не протянешь, поэтому я нашла и попробовала ягоды, похожие на те, что в путеводители экстремального туриста обозначены как съедобные. Они были такие мелкие, не как на картинке… но зато ими было усыпано всё вокруг, и оказалось, ничего вкуснее я никогда не ела. Здравомыслящие люди заявили бы – это просто последствия голодания, но я уверена – дело действительно во вкусе.

Впрочем, важно ли это?

Ночью я увидела его лицо, хотя и прикрытое сумерками.

Его волосы прядями падали на лоб, прикрывали уши и спускались к плечам. Неухоженные, свободные. Глаза как серые влажные камни, широкие скулы, прямой подбородок.

Казалось, он посмотрел мне прямо в глаза – настороженно, изучающе, недоверчиво. А потом, через несколько секунд, улыбнулся.

Я никогда не видела ничего прекраснее. А уж красивых лиц в городе хоть штабелями складывай.

– Хочешь, я тебе сыграю? – тем временем спросил он негромким, гудящим голосом. Я не могу представить женщину, которая бы так говорила. Его голос уже звучал лучше, чем любая песня, хватило бы и этого волшебного звука, чтобы заставить меня дрожать, но я кивнула.

Он протянул руку, как вчера, и достал из-за спины гитару. Не глядя на гриф, заиграл. Его пальцы на ощупь перебирали струны и каждый звук прокатывался по моей коже мурашками. Потом он запел…

С тех пор мне казалось, я жила только для того, чтобы спать. Кроме ягод я научилась собирать грибы и съедобные корешки, в этом деле оказался просто незаменим путеводитель – сборник, которому уже более двухсот лет. Оказалось, с тех пор ничего не изменилось.

Мыться пришлось в озерах или даже в ручьях. Сначала я пыталась стирать одежду с помощью увлажняющего крема, но потом поняла, что проще тереть её песком, да и крем слишком быстро закончился, а заменить его было нечем.

И каждый день я шла. Шла, останавливаясь только затем, чтобы собрать еды на ужин, и на ночлег. Городские высотки давно уже бесследно растаяли на горизонте, значит, я забрела так далеко, что дороги назад не найти. Была у меня, правда, вещь, которая помогала не паниковать – спутниковый телефон, который всё ещё показывал наличие связи. Это – мой единственный, последний, настоящий, ощутимый противовес того волшебства, с которым я сталкивалась по ночам.

Уставала я теперь много меньше, а вот к насекомым так и не привыкла. Но ничего не имело значения, кроме вечера, времени, когда перекусив своеобразным пюре из зелени, корней и размятых витаминизированных таблеток, я сворачивалась клубком, прятала лицо и голые руки под куртку, и засыпала.

– Как тебя зовут? – спросила я однажды, слушая, как он задумчиво перебирает струны.

– Тонго.

Тишина.

– Почему ты не спрашиваешь, как зовут меня? – не сдержалась я.

Он улыбается и говорит:

– Скажи мне, как тебя зовут.

– Но почему ты сам не спрашивал? Тебе не интересно?

Он болезненно прищуривается, а потом снова улыбается: