Утешила себя только одним: если я пойду куда-то с Егором — это будет просто ничего не значащей встречей. Не более того. Просто прогуляемся, поговорим, посмотрим друг на друга — и все. Это ведь не свидание. Верно? Верно. Ничего плохого делать не собираюсь. Правильно? Правильно! Просто спортивный интерес и любопытство. Так? Так!

На том и порешила.

Пока преподаватель что-то самозабвенно вещал, важно прохаживаясь из угла угол, я задумчиво чиркала в тетради на полях незамысловатые узоры и грустно вздыхала. Уже сдалась, понимая, что от мыслей о Магницком мне не избавиться.

Я даже устала ломать голову, пытаясь понять, с чего так получилось. Как будет, так и будет. Схожу, пообщаюсь с ним. Может, он в первые же десять минут поведет себя по-скотски, тогда с чувством выполненного долга можно будет развернуться и уйти... если, конечно, этот черт упрямый отпустит.

Алена сидела чуть поодаль от меня и со скучающим видом слушала преподавателя. Наверное, ей тоже иногда надоедало быть прилежной ученицей. Как она отреагирует на то, что я подумываю о встрече с Егором? Вдруг своим появлением и походом с ним я что-нибудь испорчу? Сломаю?

Она его, конечно, терпеть не может, но мало ли, вдруг что-то изменилось, а я не в курсе? Вдруг планы родителей начали воплощаться в жизнь?

Блин, как все сложно... Хотя...

Я просто возьму и поговорю с ней. Вот и все. Спрошу как, чего. Если скажет, что Егор нужен ей, то пошлю его к чертовой бабушке и все, разговор закрыт.

В перерыв поговорить нам не удалось — в коридоре зацепилась с девчонками и проболтала, забыв обо всем на свете. В результате ворвалась в аудиторию, когда занятие уже началось.

Старая бабушка-преподаватель даже не заметила моего появления, что-то бубнила, отвернувшись к доске. Ей, по-моему, вообще плевать было, есть кто в аудитории, кроме нее, или нет, слушают или нет. Ну, студенты и не слушали, тихо занимаясь своими делами. Правда, особо не наглели, не шумели. Потому что старушка — Божий Одуванчик — когда не в духе, могла так завалить, что сидишь перед ней, сгорая от стыда за собственную тупость… Неловко признаваться, но проверено на личном опыте.

Я взглядом нашла Алену. Она одна из немногих, кто еще пытался что-то записать и понять. Упорная. И, как по заказу, рядом с ней осталось свободное местечко.

Я присела, достала красивую розовую тетрадь, открыла рот... И внезапно стало как-то неудобно, будто я пытаюсь сунуть свой любопытный нос в то, что меня совершенно не касается. Пыхтела, сопела, не зная, как завести разговор, а Рыжова была занята делом и не обращала на меня никакого внимания.

— Ален, — наконец, набралась смелости и позвала ее.

— Да, — не отрываясь от тетради, ответила она. Ручка проворно бегала по белому листу, перескакивая со строчки на строчку.

— Как дела? — в последний момент спросила совсем не то, что хотела.

Она пожала плечами:

— Отлично. А что?

— Ничего, — снова замялась, а потом все-таки задала животрепещущий вопрос: — Слушай, а этот твой Магницкий действительно мерзавец?

Ручка замерла посреди листа.

— Почему это тебя интересует? — прохладно поинтересовалась Алена.

— Не знаю, — почему-то стыдно признаваться, что он меня пригласил, — просто интересно, действительно ли он такой, как ты рассказывала.

— Такой, Даш, такой. Может, еще хуже. Всех прелестей и тонкостей не знаю. Я же с ним стараюсь не общаться. У нас, к счастью, только одна точка соприкосновения — родители, — Алена говорила миролюбиво, но я чувствовала, что ее раздражал этот разговор.

Это как же он ее достал, если всегда холодная и сдержанная Рыжова моментально заводилась до небес, стоило только о нем упомянуть?