Я подумал и согласился с ним. Конечно, наша компания собиралась быть тише воды ниже травы, но, понимая наше отличие от аборигенов, вряд ли у трех А получится не выделяться и, соответственно, не вляпываться в неприятности.

Дни сменялись ночами, я выздоравливал хоть и медленно, но верно. Единственное, что меня мучило – скука. Друзья, конечно, старались находиться со мной как можно больше, но если просыпаешься в два часа ночи, потому что весь день уже провалялся в постели, то звать их поболтать становится как-то неловко. Свободное время я решил посвятить тому, чем уже давно стоило заняться. Магии. Если честно, меня грызла зависть. Ярослав уже давно освоился с новыми способностями, пусть и на уровне примитивных манипуляций. Впасть в состояние, при котором мысль управляет не телом, а душой, было сложно. Не могу даже сказать, сколько раз я просто засыпал, выбившись из сил, прежде чем добивался успеха, но провалы не могли остановить того, кто уже успел вкусить плод волшебства. И, наконец, одна из попыток увенчалась успехом. Была она не десятой и даже не сотой, но в одиночку искупила бы и тысячу неудач. Я видел успевшую надоесть до чертиков бревенчатую стену, на которую смотрели глаза, и в то же время ощущал себя и окружающий мир единым целым. Да… Тонахью и Ярослав не лгали о том, что каждый предмет обладает энергетической оболочкой, теперь она является для восприятия такой же неотъемлемой характеристикой, как, скажем, форма, объем или цвет, и сочетает в себе признаки всех трех упомянутых параметров.

Деревянные стены и потолок почти не изменились, вот только теперь их вид навевал на мысли о медленном разрушении, распаде, гнили. И я знал, что могу значительно ускорить этот процесс, как любой человек знает, глядя на висящее на ветке яблоко, что может его сорвать. Впрочем, почти то же самое ощущение шло почти ото всех предметов, включая одежду, одеяло и даже еще земной ножик, который накануне достал из кармана Ассасин, чтобы нарезать хлеб на ужин, да и позабыл в моей комнате. Вот только его разрушение представлялось мне делом очень трудоемким.

Инородными пятнами в изменившемся мировосприятии было несколько ало-зеленых хрупких точек – одни замерли в неподвижности, другие перемещались по своим делам. Вот одна из них пролетела перед самым лицом, и глаза поймали порхающую моль.

– Жизнь! – понял я. – Я так ощущаю жизнь!

Чтобы удостовериться, перевел взгляд на самого себя и замер, завороженный открывшейся картиной.

Само тело выглядело все так же, как и раньше, вот только плоть теперь состояла из множества слоев разных цветов, которые, однако, непостижимым образом просматривались друг через друга. Верхняя часть энергетической оболочки была контрастной смесью темных и бледных цветов. Не белых. А именно бледных. Как жемчуг или скорее свежая кость, то тут, то там выглядывающая на поверхность из-под кожи. Вокруг тех мест, где были эти светлые слои, чернота была куда более насыщенной и, если можно так сказать, яркой. Внутри же, почти в центре ауры, примерно там, где расположены кости скелета, пульсировало алое сияние, странным образом укрытое в самой глубине, но пронизывающее своим светом всю энергетическую оболочку.

Кажется, мне не стоит особо опасаться нежити, подумав, решил я. Если то, что я вижу снаружи, – те самые энергетические узлы, скрученные с покойников, то для нее я буду похож на… м… на конфетку, вымазанную в пыли. Есть можно, но только с очень большой голодухи, при условии, конечно, что твари себе подобных не едят. Ладно, теоретические рассуждения в сторону, попробуем-ка лучше поэкспериментировать.