Торопливым шагом она покинула дом, уселась на качели в садике среди молоденьких, в полтора ее роста, яблонек, вишен и разросшегося жасмина.

Качели чуть поскрипывали, но цепи, держащие сиденье, были блестящими, без единого пятнышка ржавчины, а само сиденье глянцевым, гладким, зелено-красным. Странное ощущение – вернуться в детство: минус десять лет. Нет, дом тогда был старым, качели – выцветшими, вытершимися, поцарапанными…

Какое же все знакомое и одновременно чужое! Неужели люди легко мигрируют? Бета прав: бегут от неизлечимых болезней, трений с законом, личных неурядиц. Отложенное самоубийство или безумная надежда на новую жизнь – все с чистого листа.

Усмешка судьбы – беглые души воспринимают только тела до десяти – двенадцати лет. А ее отправили в «сейчас» – в шестнадцать с половиной – клоном. Новые технологии? В макросети о них ни слова, как и о том, много ли мигрантов не сумели пересилить личность хозяина тела, безвозвратно растворились в ней, одарив смутными предчувствиями о грядущем, озарениями и новыми знаниями, пришедшими с изнанки мира…

Беглянка из будущего чувствовала ненавязчивое, невнятное внимание к своему появлению. Взгляд отовсюду и ниоткуда одновременно. Девушка даже засомневалась – вдруг там, в теле, глубоко-глубоко теплилась искорка чуждой души, мечтающей взять верх над незваной гостьей? Но она же клон – точная копия местной Маши, точная вплоть до нюансов генетического кода, не то что до рисунка на пальцах или узора сетчатки. Только душу клонировать нельзя. Даже в ее родном, гораздо более развитом мире до такого не додумались. И сейчас Доре казалось, с девочкой, поделившейся с ней генетическим материалом, ее ничего не связывает.

«Мне дали шанс быть принятой. Я могу превратиться в музейный экспонат, бактерию на стекле микроскопа, а могу доказать – я иная, достойная доверия и уважения!»

Она встала и возвратилась в дом. Александра Михайловна, так сильно напоминавшая ее родную мать, приветливо улыбнулась:

– Кушать хочешь?

– Нет, спасибо.

Дора застыла на первой ступеньке лестницы.

– Вам помочь разобрать вещи?

Женщина кивнула и поманила Дору за собой. Незваная гостья неуютно передернула плечами. Слишком внимательно смотрит на нее Александра Иванова, оценивающе, точно ожидая неприятностей.

«А чего ты хотела? Она не твоя мать. Ты и со своей-то отношения не наладила!» – одернула себя девушка, борясь с желанием сбежать, запереться в комнате, как это сделала Машка.

Но Александра Иванова прикрыла глаза, кажется, даже задержала дыхание, перестраиваясь, чтобы через минуту превратиться в домашнюю, уютную, почти родную.

– Девочка, – ее голос потеплел, – и нам, и тебе не просто. Давай попробуем сосуществовать вместе. Я ночей не спала, все боялась, что мы не успеем клон вырастить и ты займешь тело моей дочери. Поверь, тогда вас разделить было бы невероятно сложно.

Разделить? Такое осуществимо? И клон – не дело рук мудрого Беты? Как такое получается? Мучимая миллионом вопросов, Дора сделала шаг к Александре Михайловне, но та уже зашуршала оберточной бумагой, распаковывая первую коробку.

Вещи разбирали целый день. В разговоры не вдавались. Ближе к полудню к процессу подключилась Машка. Дору она игнорировала, на мать дулась, но весьма резво орудовала тряпкой, протирая новую мебель. К трем часам управились без проблем. Когда Александра Михайловна успела приготовить суп, Дорофея так и не поняла, но зауважала хозяйку. Домашняя пища – это не пакетированный концентрат.

Обедали тоже молча. Матери позвонили, она притащила на кухню ноутбук, не отрываясь от тарелки, одной рукой в спешке набирала текст. Маха демонстративно отсела на другой конец стола, обиженная на все человечество, непонятно с какого перепуга придумавшее ретросдвиг.