Верчу ее в руках и спрашиваю себя, действительно ли мне хватит духу попробовать. Возможно, Натия права. Возможно, лучше попытаться и потерпеть неудачу, чем быть сдавшейся девушкой.

Услышав в коридоре шум, я быстро засовываю монету обратно и туго завязываю мешочек, после чего для надежности прячу его в кармане. Но… хватит ли этого? Нужно ли мне больше денег?

Когда я выбегаю из комнаты, кожу снова покалывает и щиплет, но в этот раз не спину.

А кончики пальцев.

Меня вырывает из воспоминаний звук хлопнувшей в спальне двери.

Я резво устремляю взгляд на Мидаса и тут же напрягаюсь. От гнева на загорелом лице вся его красота испаряется, заменяется чем-то омерзительным, тем, от чего у меня сводит живот. На мгновение под его взглядом мой разум дает слабину. Мышечная память, а может, мгновение из сознания вынуждает меня почти вернуться к прежним привычкам. Побуждение задобрить и угодить очень сильно.

Мидас прекрасно меня выдрессировал.

Вместо того чтобы сдаться, я пробуждаю свой гнев, не даю угаснуть обоснованно тлеющим углям, и мне удается взять себя в руки.

– Мидас, как ты? – с искусной вежливостью спрашиваю я и, встав, подхожу к кровати, чтобы держаться от него на расстоянии.

– Как я?! – повторяет он и вскидывает руку по направлению к двери. – Мне только что сообщили, как ты целый день разгуливала по замку.

Я оцениваю его гнев и решаю прикинуться дурочкой. Сделав вид, что ничего не понимаю, я начинаю взбивать лежащие на кровати подушки.

– Да, – живо отвечаю я. – Это было чудесно. Мне не удалось побывать в библиотеке, но я видела множество других комнат, и Рэнхолд показался мне симпатичным. Вот только в замке, похоже, есть небольшая проблема со сквозняками, тебе не кажется? Полагаю, для оконных рам использовалась пористая древесина. Плохо продумано.

На лице Мидаса появляется изумление, пока я продолжаю возиться с подушками. Я излишне рьяно встряхиваю большие, а потом…

– Взбей эту для меня, ладно? – вырывается у меня, а потом я швыряю подушку в Мидаса.

Золотой атлас прилетает Мидасу в лицо, и раздается приятный стук. Конечно, поступок детский. Но он творит чудеса с моим моральным духом.

Когда Мидас отдирает подушку от лица и прижимает ее к боку, я уже расправляю одеяла. Краем глаза замечаю, как он сжимает руками подушку.

– Аурен.

Я смотрю на него.

– Да?

– Клетка…

Я тотчас выпрямляюсь, все иллюзии моего притворного оживления исчезают, когда во мне начинает полыхать яростный огонь.

– Нет!

Я не вынесу, если это слово еще раз слетит с его губ. Я буду играть роль, потому что мне нужны время и план, но если Мидас снова предпримет попытку с этой проклятой богами клеткой, я буду рвать и метать.

Мидас медлит, задумчиво смотря карими глазами и оценивая резкую перемену в моем поведении. Спустя мгновение он словно выбирает иное решение.

– Тебе слишком опасно разгуливать по замку без меня.

– Со мной были два стражника.

Он качает головой.

– Не важно. Все здесь представляет для тебя опасность. Ты это знаешь. Тебе нельзя никому доверять. Тем более, когда я узнаю, что этот Ревингер снова к тебе приблизился, – цедит он сквозь зубы.

Я замираю.

– Он просто оказался на стене в то же время, когда там была я, – защищаюсь я.

От разочарования в его плечах появляется напряжение.

– Мне это не нравится. Он и его командир либо сильно тобой увлечены, либо нарочно меня провоцируют.

Меня так и тянет упомянуть, что Мидас всегда создавал условия, чтобы люди в действительности были мной увлечены. Он любит манить мной остальных, как золотой морковкой. Яркий тому пример – король Фульк. Мидас просто хочет это контролировать.