- Не стала бы называть себя болезной…

- Разговаривает? Значит, не безнадежна.

Он по-свойски отодвинул Лоби в сторону и внимательным, цепким взглядом просканировал меня сверху донизу, остановившись лишь на животе и на ноге. У меня даже сердце дрогнуло, когда он снова к животу вернулся. Ей-ей сердце сейчас будет театрально разыгрывать инфаркт миокарда, лишь бы на себя внимание перетянуть.

- Без паники, милочка, от аппендицита еще никто не умирал, - по-своему оценил мою реакцию лекарь. – По крайней мере, на моем операционном столе.

- Ап… аппендицита? Какого еще аппендицита? Мне нельзя аппендицит! Мне танцевать завтра!

Как ни странно, но мысли о возможной беременности отошли далеко назад. Нет, вот если беременна – ладно, это еще переживу. Но аппендицит даже сильнейший лекарь не вылечит, его вырезать надо, скальпелем, ручками, это всем известно!

- Да я в два счета все сделаю! Через час на стол, через два вперед ногами, полежишь денек и готова! – он уже с деловым видом переместился к моей ноге и с силой сжал именно в том месте, где сосредоточилась боль.

- Впере-о-ай!!! Больно же! – мужчина игнорировал протесты и усердно давил там, где больно. - Что значит, вперед ногами?

Григорий посмотрел на меня поверх круглых очков как на пришельца. Потом вспомнив, что я вовсе не врач, а так, прихожу тут шваброй помахать, да с утками побегать, пояснил:

- Из операционных уже века так три-четыре больных вперед ногами вывозят. Примета такая.

- Дурная какая-то примета, - впившись ногтями в кожаную кушетку, я шипела и пыхтела, явно напоминая рысокоть в период половой охоты. Вот как-то так ее показывали «В мире животных». А еще чуть-чуть и перейду в состояние беременной дохлогрызки. Ну, в то самое, когда она мужику своему голову откусывает. Это хорошо, что у Григория залысина. Меньше изжоги будет!

- Дурная не дурная, а из моей операционной в крематорий вывезли лишь семерых.

- Это должно меня утешить?

- Из тринадцати тысяч? Думаю, должно. Ну так что, решилась, красавица? Не терпится оценить твой богатый внутренний мир!

Меня замутило. Натуральненько так, когда представила тот самый «богатый внутренний мир».

- Шутки у тебя, Григорий, так себе. Наверняка, у тебя девушки нет…

- Зато парень есть! – подмигнул он, а мне поплохело еще больше. Лоби изо всех сил давила смех. Она, в отличие от меня, с этим чудом в серебристо-зеленом халате ежедневно общается, а я к таким подвыподвертам не привыкла. – Все!

- Что все?

- С ногой – все!

За дурацкими шутками и не заметила, что с ногой он действительно закончил. Отек существенно спал, а боли практически не ощущалось.

Вот только Хартман действовал нежнее и эффективнее. Пара прикосновений, мурашки по коже, дрожь… Та ночь встала перед глазами так отчетливо, будто я сейчас на переднем сиденье волара, а моя нога в его сильных руках и…

- Я за каталкой.

- Ка… какой каталкой? – села на кушетке до конца не понимая, что происходит.

- Так, дорогая, - Григория снял очки и размял переносицу, после чего вернул стекляшки на место и глянул на меня так серьезно, что внутри похолодело. – Нормальный аппендицит вот такой толщины, - он показал двумя пальцами от силы сантиметр. – У тебя – вот такой вот.

Какой-то неправильный у меня аппендицит, судя по пальцам доктора.

- Смекаешь? Как должно, а как у тебя, - он сузил пальцы, затем расширил. – Должно быть – у тебя. У тебя – должно быть…

- Я поняла, поняла, хватит! – не выдержала и схватила его руку, чтобы перестал мельтешить перед лицом. Карие глаза уставились на меня в ожидании решения. Я прямо-таки видела, как внутри кофейной радужки скальпели блеснули. Маньячина в белом колпаке! – Что можно такого сделать, чтобы ничего не делать?