Поначалу я даже подумал, что мы зашли на территорию какого-то рынка, но приглядевшись понял, что это не так. Большие металлические ангары не имели никаких ярких вывесок, поэтому скорей всего в этом месте только разгружали и хранили товар, но никак не продавали. Не люблю такие лабиринты. Нагромождения металлических и бетонных конструкций почему-то всегда вызывают у меня ассоциацию с кладбищем.

Даже дневное оживление не похоже на полноценную жизнь. В таких местах правят бал машины, а хмурые люди лишь выполняют роль подручных. Целыми днями они вытаскивают из чрева фур и грузовиков различные ящики и мешки, прячут их в глубине своих ангаров, чтобы через короткое время запихать внутрь автомобилей поменьше. Этот замкнутый круг крутится бесконечно, но он лишь суррогат жизни, которая бьет ключом в другом месте и сюда не заглядывает.

А ночью склады замирают, и сходство с кладбищем только усиливается. Здесь всегда завывает ветер, в поисках еды бегают бродячие кошки и собаки, а в некоторых наверняка живут призраки.

Оперативная машина стояла под разбитым фонарем со все ещё работающим двигателем и выключенными фарами, но даже мне не хватало света луны, чтобы издалека разглядеть все подробности. Ребята явно не хотели привлекать внимание, и им это практически удалось.

Думаю, что мы бы сами искали это место немного дольше, однако на половине пути нас встретили сотрудники второго экипажа наружки и провели к нужной точке кратчайшими путями.

– Да уж, – покачал головой Мирон, не делая попытки тронуться с места. Детали произошедшего стали явственно видны шагов за десять до машины, и мой напарник так и замер у этой невидимой границы, казалось, не в силах сделать ещё хотя бы шаг ближе.

Мы с Мерзким оказались менее чувствительны и подошли к автомобилю практически вплотную. Картина, открывшаяся нашим глазам, выглядела и впрямь ужасающе. Первая бригада наружки, связь с которой безуспешно пытался установить Максим, погибла в полном составе. И тот факт, что они умерли на боевом посту, не делал боль утраты хоть на капельку меньше.

Водитель даже не успел выйти из-за руля, и сейчас лежал на сидении, выставив наружу только лишь одну ногу. Его грудная клетка была разворочена страшным ударом, и, кажется, в его теле не хватало сердца. Широко распахнутые глаза так и продолжили смотреть в звёздное небо, как будто перед смертью он увидел там что-то необычное. Казалось, еще секунду и его приоткрытый рот дрогнет, и он крикнет что-то туда наверх.

Второй член экипажа лежал в паре метров от пассажирского сидения автомобиля. В свете фонарика от телефона поначалу можно было даже подумать, что человек устал и просто прилёг отдохнуть. Ну знаете, как сладко спят пьяные на газоне, абсолютно не стесняясь проходящих мимо обывателей. Первым моим желанием было подойти и потрясти за плечо этого человека. А вдруг он жив и просто ранен?

Однако валявшаяся в отдалении рука, перегрызенная в районе локтевого сустава, возвращала к жестокой реальности. Приглядевшись, я заметил следы укусов на спине и боку погибшего сотрудника и передумал трогать тело. Почему-то мне ярко представилось, как у него еще и лицо обглодано, и я не захотел смотреть на это в реале.

– А где Дима? – раздался чей-то негромкий голос, и я понял, что надо искать ещё одно тело. Коллеги погибших стояли рядом с Мироном и внимательно следили за нашими с Максимом передвижениями.

Мерзкий запретил им приближаться к автомобилю, поэтому сейчас они могли только стоять и сжимать кулаки в бессильной злобе. Рядовое задание обернулось гибелью их товарищей, причём сотрудники наружки явно не понимали, кто мог убить таким варварским способом.