Мальчишки осторожно втащили бочку, и вода снова плеснула через край, образовав лужицу на пыльном каменном полу кухни.

— Ничего, — махнула я рукой, заметив испуганный взгляд Жака. — Пол каменный, не испортится.

Пока мальчишки таскали покупки, я быстро огляделась на кухне. Большая печь занимала почти всю стену, но дров нигде не было видно. Под толстым слоем пыли я заметила очертания старой кухонной утвари, развешанной на стенах — медные кастрюли, сковороды, половники... Когда-то эта кухня была сердцем дома, полным жизни, запахов готовящейся еды, звона посуды. Сейчас она напоминала склеп — холодный, безжизненный и заброшенный.

— Мадам, — робко позвал Жак, теребя в руках потрепанную шапку, которую снял при входе в дом. — У вас дров нет? А печь холодная...

Его веснушчатое лицо выражало искреннее беспокойство, и мне на мгновение показалось, что мальчик переживает не столько о заработке, сколько обо мне — странной городской даме, непонятно зачем приехавшей в заброшенный дом.

— Придется поискать, — вздохнула я.

Обыскав дом и пристройки, мы так ничего и не нашли. В бывшей кладовой обнаружились лишь гнилые доски и ворох старых тряпок. В одной из спален — разбитый стул, который мог бы послужить растопкой, но явно не обеспечил бы нас дровами надолго. Зато в полуразрушенном садовом домике, скрытом за зарослями дикого винограда, обнаружились ржавые пила и топор, висевшие на стене среди засохших паутин и осиных гнезд.

— Я умею пилить! — тут же вызвался Сэм, сдувая пыль с лезвия пилы и проверяя его пальцем. — И могу колоть дрова.

— Тогда за работу, — улыбнулась я, стряхивая паутину с рукава. — В саду полно сухих веток. Тот бук у ограды, кажется, совсем засох.

Следующие два часа мальчишки трудились не покладая рук. Они пилили толстые ветки, кололи поленья, складывали дрова у кухонной двери. Их звонкие голоса, смех и даже споры о том, кто лучше колет дрова, наполнили пустой дом признаками жизни.

Я же тем временем мыла немногочисленную посуду в привезенной воде и разложила продукты на край стола, предварительно тщательно мной вытертый. Пришлось использовать одно из полотенец, купленных в городе, чтобы счистить многолетнюю пыль. О том, что я жутко голодна и безумно хочу спать, я старалась не думать.

Наконец, огонь в печи весело затрещал, вода в кастрюле забулькала, и я смогла накормить своих помощников. Хлеб с маслом и ветчиной, яблоки и горячий чай — простая еда, но мальчишки уплетали ее с таким аппетитом, будто это был королевский пир. Я невольно улыбнулась, наблюдая, как перебрасываются шутками, как стараются вести себя прилично, но то и дело забываются, говоря с набитым ртом.

— Спасибо вам, ребята, — я отсчитала несколько монет каждому, добавив чуть больше, чем обещала. — Без вас я бы не справилась.

Жак уставился на монеты в своей ладони с неприкрытым изумлением.

— Это... это все мне? — пробормотал он. — Мы с матерью на такие деньги неделю живем!

— Заслужил, — кивнула я. — И ты, Сэм, тоже.

— Мы завтра снова придем! — пообещал Жак, дожевывая последний кусок. Крошки прилипли к его веснушчатым щекам, и он торопливо вытер рот рукавом потрепанной куртки. — Только скажите, к какому часу.

— Если надо еще дров нарубить или что починить, — добавил Сэм, старательно вытирая руки о штаны, словно готовясь тут же взяться за работу.

Я смотрела на их довольные, измазанные сажей лица, освещенные теплым светом огня, и внезапно меня охватило беспокойство. Когда они уйдут, я останусь совершенно одна в этом заброшенном доме. Ночь уже почти наступила — за окнами сгустились сумерки, превращая очертания деревьев в саду в причудливые, зловещие силуэты. Окна были либо разбиты, либо так плотно заколочены, что их невозможно открыть. Двери скрипели и закрывались неплотно. В пустых комнатах гулял сквозняк, а из углов доносился подозрительный шорох — мыши? Или что-то похуже?