— Мои ноги к вашим услугам, можете наступать, сколько пожелаете.

— Только потому что вы разрешили, — Лара улыбнулась с вызовом, остановилась и подняла на него сосредоточенный взгляд, прежде чем, наконец, вложила в его ладонь свою.

Ладони у нее были теплые, кожа мягкой, кончиками пальцев Дима чувствовал бьющийся у ее запястья пульс; медленно он потянул ее на себя и поймал взлетевший к нему настороженный взор. Лара сделала еще один шаг вперед, и их тела почти соприкоснулись, до того она оказалась близко. Приобняв ее, Дима начал движение. С чуть заметным промедлением Лара последовала за ним. Иногда она путалась в шагах, напрягаясь сильнее с каждой незначительной промашкой; играла музыка с трудным ритмом, что Лару сбивало.

— Ш-ш, не бойтесь ошибиться, — склонившись ниже, он шептал на ухо, направляя и подсказывая, — расслабьтесь, веду я, хорошо?

— Ладно, — ответила она, едва не фыркая от недовольства, но Диму это позабавило. Девочка-то не любит чего-то не уметь.

Скоро все пошло на лад. Не такая уж безнадежная у него была ученица, в самом деле. Музыка зазвучала спокойнее и лиричнее. Судя по всему Ларе изменения пришлись по душе.

Поймав нужный темп, они танцевали в полном молчании, без всякой неловкости и лишних движений, как будто за столь короткий срок между ними успело незаметной связующей ниткой протянуться бессловесное взаимопонимание. По опыту Дима знал, что подобное впечатление от общения, если и возникает, то сразу. Неважно, как много вы с человеком успели друг о друге узнать. Совсем неважно. Либо да, либо нет.

В зародившемся впервые за вечер душевном спокойствии мозг стал подмечать еще не осознанное, и Дима обратился в сверхчувствительный радар, настроенный на одну частоту — девушку в его руках. Маленькие изящные ладошки на его теле: одна прожигала ему кожу на плече, и только хотелось, чтобы она поднялась чуть выше — туда, где заканчивался ворот рубашки, и скользнула по коже шеи; другая — крепко сжимала его руку, едва дрожа, и Диме это нравилось. Нравилось понимать, что в сильной девушке Ларе есть уязвимость, как бы она ее ни прятала.

Приятный, чуть доносящийся до него запах ее волос (или духов? Он хотел наклониться еще ближе и узнать наверняка) действовал слегка одурманивающе, словно мало было его затуманенной голове выпитого виски, подогревая зарождающиеся фантазии. Дима не отказал себе в удовольствии погадать, какой женщина, обнимающая его сейчас, окажется в постели. То, что она там окажется, почему-то не вызывало сомнений. Уверенность была такого же необъяснимого свойства, как и появившееся с первых мгновений танца ощущение полного взаимопонимания с Ларой на мысленном уровне.

Возможно, все это была лишь фантасмагория запутавшихся чувств, эмоций, сбитых с толку плохим виски, точечно ударяющих по сердцу фразами его бывшей девушки Вики, для которой Дима оказался слишком пресным и которой ему хотелось что-то доказать. Возможно, вызванный настроением праздничного сборища и случайной встречей с великолепной, чарующей женщиной обман восприятия, что исчезнет с наступлением утра, но Дима не хотел выяснять.

Была Лара, наконец осмелившаяся поднять голову и посмотреть ему в глаза. Был ее легкий выдох. Аромат духов. Жар тела. Участившейся пульс. Ненадолго забытое, пламя, вспыхнувшее между ними в миг, когда еще не было сказано ни слова, а были только их глаза, встретившиеся через всю залу, обожгло Диму вновь. Ни он, ни она не отводили взгляда. Не слышали музыки. Дима не был уверен, танцуют ли они или стоят на месте. Мозг, перегруженный нахлынувшими ощущениями, о положении тела в пространстве больше не беспокоился. А Диму затягивало в бездну удивленно распахнутых женских глаз. Расширенный черный зрачок, а радужка — зеленая.