– Теперь мне действительно очень и очень стыдно.

Короче, всё между ними наладилось.

Ноэль совсем недавно ездил в Лондон, и было только справедливо, что сегодня он к нам не присоединился. Дора предложила ему отправиться вместе с ней в Блэкхит, если мы согласимся принять в компанию Г. О. Споров нам на сегодня уже хватило, и мы согласились.

Ехать к Щ. Б. мы сперва хотели в самой старой своей одежде, немного дорвав её и напришивав кое-где разноцветных заплат, чтобы ему моментально сделалось ясно, до чего нам нужны деньги, но Дора наш план осудила.

Её послушать, так притворяться беднее, чем ты есть, – гнусный обман. Порой, злоупотребляя своим положением старшей сестры, она придирается к нам не по делу, но в данном случае мы признали её правоту. И решили, наоборот, одеться во всё самое лучшее – мы, мол, не так уж бедны и способны вовремя возвращать одолженное.

Дора, однако, нам возразила, что это тоже будет неправильно. Честнее всего не вносить никаких поправок в теперешний наш внешний вид, даже не умываться. Надо так надо.

Запоздалое сожаление посетило меня уже в вагоне, когда, поглядев на Г. О., я убедился, что честность тоже должна иметь свои пределы.

Поездка на поезде – дело обычное, и распространяться о ней не стану, хотя было весело, особенно когда на вокзале Ватерлоо контролёр пришёл проверять билеты, а Г. О. залез под сиденье, притворяясь безбилетной собакой.

В Лондоне мы первым делом направились на Чарринг-Кросс и прошли к Уайтхоллу[26] полюбоваться на часовых. Оттуда – к Сент-Джеймсскому дворцу с той же целью. Затем мы немножечко позаглядывали в разные магазины, после чего проследовали по Брук-стрит до Бонд-стрит.

Медная табличка с интересующей нас надписью обнаружилась рядом с шикарным шляпным магазином, где продавали очень яркие и стильные головные уборы без ценников.

Мы позвонили и справились у отворившего нам мальчика про мистера Розенбаума. Невежливый мальчик войти нам не предложил. Тогда Дикки вручил ему визитную карточку. Визитку мы взяли у отца, благо у Дикки с отцом имя и фамилия совпадают: и тот и другой – Ричард Бэстейбл. Остальных себя мы приписали снизу розовым мелком, который нашёлся в моём кармане.

Мальчик захлопнул дверь у нас перед носом, оставив ждать на ступеньках. Вскоре он снова вышел и спросил, что нам надо.

– Авансовые выплаты, юноша, – солидно пояснил Дикки. – И поскорее!

Мальчик скрылся за дверью. На сей раз он заставил нас ждать так долго, что у меня даже ноги заболели. А вот Элис, наоборот, обрадовалась возможности поглазеть на шляпки и капоры в витрине.

Наконец дверь отворилась, и мальчик нам сообщил:

– Мистер Розенбаум вас примет.

Мы вытерли ноги о половичок, призывающий это сделать, и по лестнице, застланной мягким ковром, проследовали в комнату такой красоты, что я пожалел о решении не надевать лучшие свои вещи. Стоило хотя бы умыться. Впрочем, в сожалениях теперь не имелось никакого смысла.

Кроме бархатных портьер и мягчайшего ковра, тут было на что посмотреть. Чёрные с золотом шкафчики, фарфор, статуи, картины. На одном из полотен живописец очень натурально изобразил капусту, фазана и мёртвого зайца. Всё бы на свете отдал, чтобы оно стало моим! Шерсть на зайце выглядела такой взаправдашней. Я прямо глаз от неё не мог оторвать. А вот Элис больше понравилась картина с девушкой, разбившей кувшин.

Помимо перечисленного, там имелись большие часы, подсвечники, вазы, зеркала в позолоченных рамах, коробки с сигарами, флаконы с духами и другие роскошные вещи. Они заполоняли все столы и стулья.