Пожалуй, лишь драконов – крылатых владык Шагрона, плоть от плоти и суть от сути этого мира, я мог бы признать равными себе. Но и у них была своя слабость – их избранницы, их ta’ane. Женщины, сопровождавшие драконов, давали им силу одним только своим присутствием – и отбирали её, если случалась трагедия. Нет, даже им я бы не доверил Абсолют.

Впрочем, к чему это я веду сам с собою философские беседы – будто оправдываюсь? Я знаю наверняка – человеческие руки недостойны владеть Абсолютом. А значит, девчонку, ставшую его избранницей на сей раз, следует как можно скорее отыскать и отправить навстречу судьбе. Желательно, вместе с братом и членами его учебной квинты.

Но найти зеленоглазую егозу мне никак не удавалось, как, впрочем, и остальных. Не исключено, что Абсолют защищал их. Да и текущая сквозь Шагрон сила была чужда мне, она требовала полного пересмотра всех привычных мне заклинаний, а это заняло бы слишком много времени. А медлить, меж тем, было категорически нельзя.

Осознав это, я мудро сменил тактику. Ведь там, где не работает магия, полезными могут оказаться и менее изящные способы добывания сведений. Слухами, как говорится, земля полнится.

О, сколько деревень, поселений и крохотных городишек, чьи названия я даже не пытался запомнить, увидел я за то время, что скитался по землям Заката, тщась отыскать следы девчонки. Я исшагал Империю от южных её границ до северных и от Внутреннего моря до Лесного Предела, изучая этот старый и одновременно совершенно новый для меня мир. Я говорил с людьми, собирая досужие сплетни, я пил в местных харчевнях и, словно простой путник, ночевал на сеновалах у молодых и не очень вдов, платя за постой нехитрой помощью – поколоть дрова, подлатать прохудившуюся крышу, почистить засорившийся колодец. За тысячи лет своего могущества я не разучился работать руками и не преисполнился брезгливости к сему труду.

Бывало, что за помощь по хозяйству мне доставался не только ночлег с едой, но и пара монет. Злотов, как их тут называли, хотя настоящего золота в этих неровных кругляшах было с комариный хоботок, если не меньше.

Но, несмотря на усердие, с которым я собирал всяческие сведения о путешествующих девушках, необычайных происшествиях или проявлениях магии, дело моё так и не сдвинулось с места. Девчонка точно растворилась в воздухе, нигде не встречал я следов её самой или её силы.

И всё же я получал искреннее, ни с чем не сравнимое удовольствие от той незамысловатой жизни, которую вёл. Будучи архонтом, я лишь изредка, ненадолго и строго по неотложной надобности покидал Перекрёсток миров. Теперь же я был… свободен? Да, пожалуй, это самое правильное слово. Свободен от всего, что успело опостылеть мне за тысячу лет властвования над загадочным и чудесным местом, приютившим дриммеров. И от самого этого места, не без моего участия превратившегося ныне в безжизненную тень, тоже. В кои-то веки я был предоставлен самому себе и, казалось, впервые в своей жизни дышал полной грудью.

Так прошло лето, а следом и осень. Наступила зима, снег выбелил обнажённые леса, лёг покрывалом на поля и крыши домов. Ночевать на сеновалах стало холодно, и мне пришлось перебраться на постоялые дворы.

Я расположился в крупной деревне в паре дней пути к северу от Скоррде – здесь, в окрестностях столицы, жизнь всё ещё текла обычным своим чередом. Снял комнату на постоялом дворе (тот ещё клоповник, скажу я вам, хоть и зовётся гордо лучшим пристанищем для уставшего путника!), не задумываясь, высыпал на стол горсть подобранных по дороге камешков, бросив на них простенькую иллюзию – к немалому моему удивлению, эти чары сработали как должно. Хозяин, ничего не заподозрив, попробовал один из камешков на зуб и, удовлетворённо хмыкнув, махнул рукой симпатичной молодой подавальщице – мол, давай обслуживай, деньги у путника настоящие, не фальшивка.