– Надя, это Ольга Никитична – моя мама. А это, – показываю на Надюшу, заметив, как ее глаза в моменте округлились, и щеки покрылись розовым оттенком. – Надя. Моя…

– Твоя? – мама цепляется за слова. Про мою личную жизнь она осведомлена поверхностно. Не потому, что не хочет знать, наоборот, жаждет скорее внуков. Просто я оттягиваю момент, не спешу знакомить. Пока не готов.

Мама отталкивает меня в сторону, и взгляд ее цепких глаз тут же выхватывает колечко на женском тоненьком пальчике. Черт! Твою ж налево!

– Детки мои, – расплывается радостно она. – Так вы решили жениться? Это сюрприз к моему дню рождения? – мама едва в новогодний салют не превращается, до того она счастлива.

– У тебя день рождения через четыре месяца.

– Подарки можно дарить уже сейчас. Так что? – напирает родительница. Блин… И кто придумал ювелирки ставить в центре города? Нельзя было их законом обязать скрывать в подворотнях на окраинах?

– Дима, я… – мямлит Надя, не зная, что можно говорить, а что нет.

– Мам, у нас не по-настоящему, – выдаю разом на нее информацию, смысла скрывать нет, а то еще бурная фантазия заведет ее не туда. – Мы… ну, вроде деловых партнеров.

– В смысле? – радость вмиг сменяется дробовиком. Губы, сведенные в нитку – жди беды, Донской.

– Ну… долгая история. Не бери в голову. И вообще, ты чего не дома? Ужин бате не готовишь?

– Ты зубы-то мне не заговаривай, – хмурится мама. – Мне нужны внуки. У всех уже есть, а ты до сих пор по койкам скачешь как конь.

– Жеребцы в рассвете лет очень востребованы в скачках, – пытаюсь шутить, пока не получаю пакетом по бедру от матери.

– Очень, особенно под сорок, когда у них начинается импотенция.

– Вот поэтому я живу отдельно, – напоминаю ей, почему еще в восемнадцать съехал в общагу. И, кстати, ничуть не жалею. Родителей я очень люблю, как сын помогаю им, но жить с ними – спасибо. Одному спокойнее.

– Потому что боишься импотенции? – мама сегодня прямо в форме по стебам в мой адрес.

– Ага, она проявляет себя в полной стадии, когда на мужика оказывают давление.

– Ой, – отмахивается родительница. – На вас попробуй окажи. Наденька, – мама переводит взгляд от меня. – Вы девочка красивая, я согласна от вас иметь внуков. Можно хоть одного.

– Так, мы пошли, Лариса Гузеева, ищите себе других подопытных, – тяну Надюшу подальше, но мама кричит вслед:

– Я буду держать за вас кулачки. Покажи моему сыну, где раки зимуют!

Не сказать, что мне неловко за мать, я ее так-то прекрасно понимаю. Какой родитель не хочет скорее женить ребенка, чтобы у него был надежный тыл? Не злюсь даже. Хотя порой она границы переходит.

Минут через пять замедляю шаг и только сейчас замечаю, что все это время держал Надю за руку. При том так крепко, что ее пальцы покраснели. Черт…

Оглядываюсь, мама за нами не идет, она обычно отсюда на трамвае добирается. Через две остановки дом. И только убедившись, что слежки нет, отдаляюсь от своей будущей фиктивной жены.

– Ты извини за этот цирк, – улыбнувшись, провожу рукой по щетине.

– Это было мило, но… Я думала, у тебя есть девушка. И… – Надюша оттягивает шарф от шеи, глазки ее туда-сюда бегают, волнуется. А я вспоминаю, что за то смс перед ней не объяснился. Замотался, да и Надя не спрашивала. Хотя надо было поговорить, рассказать как есть или поверхностно рассказать. Короче, вот где реально неловко, а не с Ларисой, ой мамой Гузеевой.

– Нет, это не девушка…

– Трансвестит? – пару секунд молча смотрю на Надю, затем, не выдержав, начинаю смеяться. Неловкая пауза, которая показалась затянутой петлей, вмиг куда-то улетучилась. Удивительная все-таки Надюша женщина.