– Хм, неприятная ситуация.

– Более чем!

Соланж не понравилось ни само происшествие, ни спокойствие, с которым ректор рассказывал о нем. Она вспомнила тревогу, охватившую ее вчера на железнодорожной станции, когда она осталась одна последи леса. Но теперь ей предоставили объяснение, почему не встретили достойным образом, и у нее больше не было причин быть недовольной.

– Могу я угостить вас чаем? Знаю, в Париже вы предпочитаете кофе, но я его, по правде говоря, не люблю, и не держу про запас.

– С удовольствием выпью чай, господин Онежский!

Пока он создавал вязь, заставляя чайник закипеть, и раскладывал чайный сервиз на столике перед креслом, Ланж исподтишка наблюдала за ним, пытаясь скрыть обуревавшие ее чувства.

Первой была зависть: «Несмотря на молодость, он возглавлял Академию, хоть и расположенную в провинции, но все же. Я тоже могла стать главой Академии, но куда более престижной, и я бы стала первой женщиной-ректором, вошла бы в историю! Мои планы рухнули, когда Флер напала на меня, заставив защищать свою жизнь и фамильяра любыми доступными способами. Я не планировала ее убивать, просто ее боевая вязь срикошетила от моего щита, и попала в нее же. Она ведь палила в меня всеми заклятиями без разбора, даже запрещенными из-за их жестокости.»

Вторым чувством было недоверие: «Раз он принимал кадровые решения, то мое приглашение преподавать в Академии было его инициативой. Почему? Чем Онежский руководствовался, когда предлагал мне работу, ведь на мне лежит клеймо убийцы, несмотря на оправдательный приговор?»

Ну и третьим стал интерес, совершенно неизбежный при виде столь красивого мужчины, как Дмитрий. Забавно, это было последним, чего Ланж ожидала от новой страницы в своей жизни, и француженка решила не идти на поводу у эмоций. Ей не нужно было сближение с тем, кто был временно полезен, но не подходил ни под один критерий из ее жесткого списка.

Примечание автора: Дмитрий Онежский, примерное изображение

7. Глава шестая, рассказывающая о первом учебном дне в Академии

1 сентября 1830 года по Арагонскому календарю

Академия состояла из надземной части, которую все называли замком, и вырезанных прямо в горе этажей, которые именовали подземельем. Это Ланж узнала от ректора Онежского, который за вежливой десятиминутной беседой поведал ей больше, чем Мизинцев на протяжении всего завтрака.

Из путеводителя по академиям Российской империи, найденного еще в Париже, ей было известно, что в Исетской есть четыре факультета: оборотней, магов, ведяв (мордовских русалок, обосновавшихся на берегах реки Исети) и витряников – повелителей ветров. Ее непосредственным начальником стал декан факультета магов Бунин, который преподает основы боевой магии.

В первый учебный день Академия собралась в полном составе в общем зале на одном из верхних уровней подземелья. Четыре факультета стояли отдельно друг от друга, каждый в своей форме: маги надевали темно-бордовые брюки, такого же цвета рубашки, а поверх – безрукавные плащи по колено, стянутые ремнями на поясе. Оборотни носили серые комбинезоны, высокие, туго зашнурованные ботинки и береты; витряники – белоснежные костюмы с сюртуками и такого же цвета плащи, ведявы – бирюзовое облегающее одеяние с широкой юбкой поверх брюк, короткой спереди, и удлиненной сзади.

Весь преподавательский состав выстроился вдоль своего стола, лицом к учащимся, и вперед выступил Дмитрий Онежский. Сегодня он не был таким благодушным и улыбчивым, каким его впервые увидела Ланж. Его фамильяр – черный кот – сел у его ног, не забывая презрительно косить зеленым глазом на Гастона, отчего бедный пес изнывал от желания устроить разборки. Девушке пришлось приложить много усилий, сдерживая своего фамильяра, посылая ему мысленные волны спокойствия и сдержанности.