Но Керенский не сдался. С упорством и последовательностью бывшего небезуспешного адвоката он послал просьбу приютить низложенного и отрекшегося от престола Николая II его двоюродному брату, королю Норвегии Хокану VII. Хокан VII ответил, что у него, в отличие от монархов Англии, Испании и Греции, нет никаких причин отказать в убежище Николаю II, но он тем не менее отказывает, чтобы не противопоставлять себя другим членам большой и дружной семьи европейских монархов. А если бывшего русского императора расстреляют вместе с семьей, он, король Норвегии, не замедлит высказать соболезнование и возмущение диким беззаконием, которое, к огромному сожалению всех приличных и культурных людей, установилось в России.

Когда по спонтанному призыву Ленина толпа вокзальной шушеры хлынула в Зимний дворец и разграбила его, Ленин и Троцкий на следующий день опомнились и сообразили, что им-то ничего не досталось. Они тут же отправили Сталина читать газеты, чтобы не пропустить никаких важных событий, а сами под видом прогулки и необходимости размять ноги бегом побежали в Зимний в надежде чем-либо поживиться.

Оказалось, они опоздали: все, что можно унести, из дворца уже растащили. Из любопытства Ленин и Троцкий заглянули в Эрмитаж, то есть в музейную часть дворца. Их встретил старик-смотритель музея. Когда грабили Зимний, он запер дверь на замок, и в музей никто не вошел, так как довольно быстро все перепились и разбрелись кто куда, прихватив женщин из женского батальона, они охраняли лично Керенского и им это порядком надоело, сам же Керенский сбежал, переодевшись в платье дамы XVIII века, и его никто не остановил, он нацепил маскарадную маску, несколько раз солдаты-дезертиры пробовали раздеть его, но бросали это хлопотное занятие – бабенки из женского батальона форсили в военной форме и раздевать их не составляло никакого труда, тем более, что они сами расстегивали все пуговицы и застежки, поэтому возиться с кринолинами и корсетами XVIII века никто не захотел, и Керенский счастливо укрылся в американском посольстве, где его уже поджидали друзья-масоны, очень обеспокоенные его судьбой.

– Я вижу, у вас тут еще не грабили, – сказал Ленин смотрителю музея, который по ошибке принял его за приличного человека.

– Здесь музей, – зло, недовольным тоном ответил старик-смотритель, – попрошу вас выйти вон.

– Э-э нет, батенька, – задорно смеясь, ответил Ленин, – нам что музей, что конюшня, все едино, нашлось бы что взять. Ну, золотишко там, какое-нибудь столовое серебро, – и он прошел мимо смотрителя.

Старик-смотритель, взбешенный еще вчерашним погромом во дворце, держал в руке тяжелую, самодельную, сучковатую дубовую трость. Ему уже стукнуло семьдесят, но он был еще крепок и силен. Старик шагнул следом за Лениным и огрел его своей тростью по спине так, что тот взвыл от боли и удивления: во времена проклятого царизма никто никогда с ним так не обращался. Но разгневанный старик, не обращая внимания на крик, что есть мочи лупил его по спине, по плечам, по голове – Ленин, повернувшись к нему, попытался прикрыться руками.

– Что ты делаешь, идиот, это же Ленин, вождь мирового пролетариата! – закричал остолбеневший от неожиданности Троцкий.

Старик повернулся к нему и наотмашь ударил его по лбу так, что у Троцкого слетело пенсне. Ленин же, воспользовавшись моментом, бросился к двери. Троцкий поднял пенсне – и следом. Он бежал, семеня короткими ногами так быстро, что юркнул за дверь, опередив Ленина.