Кабинет этот был обставлен в стиле кавказского духана – по стенам висели старинные кинжалы в красивых, отделанных серебром ножнах и домотканые коврики с изображением горных аулов, водопадов и мужчин в черкесках, на столе и тумбе стояли и лежали керамические статуэтки и медные кувшины.

В первый момент седовласый чуть замешкался: ему показалось, что в глубине комнаты стоит человек в черкеске, с папахой на голове. Однако, приглядевшись, он понял, что это – резная деревянная скульптура, которую хозяин кабинета поставил здесь для красоты или, скорее, для национального колорита.

Сам Отари сидел в кресле черного дерева с резными подлокотниками, откинув голову на спинку этого кресла. Рот его был приоткрыт, а под подбородком…

В первый момент вошедшему показалось, что под подбородком Отари прикреплена большая серебряная брошь, скрепляющая узел ярко-красного галстука.

Но уже в следующее мгновение он понял, что из горла хозяина торчит отделанная серебром костяная рукоять кавказского кинжала, а грудь под ней залита еще дымящейся кровью.

Седовласый господин длинно выругался, потом повернулся к безмолвно стоящему рядом парню в черкеске.

– Ты его нашел?

Парень судорожно сглотнул, кивнул и только после этого смог проговорить, причем голос его стал каким-то дрожащим, бараньим:

– Так точно, я… вы мне велели его позвать, я вошел… а Отари Шалвович вот такой…

– Понятно… – протянул седовласый. – А больше никого ты здесь не видел?

– Когда? – проблеял парень.

– Когда-когда! – передразнил его седовласый. – Известно, когда. Когда сюда вошел или по дороге…

– Больше никого…

– Понятно! – повторил седовласый. – Теперь стой здесь и никого не пускай, пока полиция не придет.

Он хотел уже выйти из кабинета, но в последний момент остановился и еще раз внимательно оглядел кабинет, стараясь не упустить ни одной детали.

Так, похоже, что кинжал не принесли с собой, а просто сняли со стены – вон пустое место видно. А это значит… это значит, что убийца действовал спонтанно, если бы он собирался Отари убить, он бы свое оружие принес. А то вдруг кинжал бутафорский… Стало быть, застал Отари в его кабинете, ограбить хотел, что ли… Так вроде персонал у него проверенный, все свои, чужого не пропустят…

Ну и ладно, ему не об Отари беспокоиться надо, у него свой директор в соседнем помещении мертвый лежит. Ох, проблемы будут с полицией… страшное дело!

В зале маялись гости. Покойника не трогали, он так и лежал, уткнувшись лицом в столешницу, гости пересели в угол, где были сдвинуты столики. Из уважения к своему другу Отари сегодня закрыл ресторан для остальных посетителей.

Блондинка Алла утратила свой самодовольный вид, макияж размазался, губы у нее дрожали, она устала рыдать и только всхлипывала теперь на плече у жены пожилого мужчины, а та в ответ на его призывный взгляд только руками тихонько развела – мол, не могу же я ее в таком состоянии бросить, она снова рыдать начнет или, чего доброго, на тело бросится, а это никому не нужно.

Секретарша Марина испуганно жалась к Павлу, он же не делал попыток ее утешить и тихонько отодвигал свой стул.

В зале установилось гнетущее молчание.

– Мне это уже надоело! – раздраженно проговорила наконец старуха. – Посидели и хватит! Мне давно пора домой, принимать мое лекарство!

– Подождите еще немного, Светлана Федоровна! – мягким, успокаивающим тоном проговорил седовласый господин. – Еще совсем немного…

– Я и так уже жду слишком долго! Кто-нибудь, вызовите мне такси! Вы что, не слышите?

– Но, Светлана Федоровна, нужно дождаться полиции…