– Людмила Дмитриевна уехала, – ответил он и подошел к столу.

– Будь любезен, принеси нам пепельницу, – она посмотрела на Матвеева и закурила. – Не любит она, когда я курю на людях. Мое фото на рекламе нашего фитнес-клуба, и вроде как моя тяга к сигаретам может испортить нам имидж.

– Вы остановились на том, что Виктория винила отца за появление рака у матери.

– Да. Отец бросил маму, когда мы были уже взрослые – сестре тогда только исполнилось восемнадцать, а мне двадцать четыре. Но все равно, Вика очень остро на это среагировала, что этот мерзавец – по-другому назвать его не могу – разрушил семью ради молоденькой студенточки, – голос Ольги озлобился. – Как только он, тварь, ушел к своей узкоглазой вертихвостке…

– К девушке с азиатской внешностью, – Дмитрий перебил Ольгу, дав понять, что не терпит расизма.

– Ой, называйте эту шлюху как хотите! Он ушел к ней. От меня, сестры и мамы. Будто нас для него больше не существовало. Вычеркнул нас из жизни. Стер двадцать лет брака. Как кобель, помчался за молодой сучкой!

– И только лишь Виктория винила отца в смерти матери? Вижу, что и вы тоже не испытываете к нему доброту.

– Я понимаю, что это все болезнь, – злость в голосе Ольги пропала, словно и не бывало. – Что мама могла и без этой семейной истории заболеть и умереть. Да, я как и сестра сразу вычеркнула отца из своей жизни, еще тогда он перестал для меня существовать. Но я была замужем и беременна, у меня уже была своя семья. А Вика осталась жить с мамой и была с ней до самой ее смерти – еще год.

– И что же она собиралась сделать? Как хотела отомстить отцу?

Ольга помедлила с ответом, увидев, что к их столу идут два официанта с блюдами. Только они удалились, она затушила сигарету и ответила:

– Я не знаю. Ничего конкретного Вика мне не говорила. Да, мы были очень близки. Я была, можно выразиться, ее лучшей подругой. Она мне доверяла свои личные тайны. Но, если у нее и был какой-то план, то в это Вика меня не посвящала. Когда об этом заходил разговор, когда Вика говорила об этом, как о самой сокровенной мечте, я не воспринимала этого всерьез. Мечта и мечта. Но совсем недавно, месяца три назад, она сказала, что это уже дело времени, что скоро, как она сказала «вобьет гвоздь в крышку гроба, и отец получит по заслугам».

– И вы даже не интересовались, что это могло означать?

– Спросила. Но она ответила, что скоро все я узнаю, что весь город все узнает.

– Интересно, – следователь с аппетитом посмотрел на поданный обед.

– Предлагаю приняться за еду. Остынет же. Приятного аппетита, – Ольга взялась за приборы, надеясь, что собеседник последует ее примеру.

– И вам. Выглядит вкусно этот тыквенный суп с креветками.

– А сыр страчателла в нем они тут производят сами.

– Буду рассчитывать, что вас не раздражает, когда разговаривают с набитым ртом.

– Что еще я могу рассказать вам про сестру? – спросила Ольга, поняв, что следователь не собирается тратить время обеда впустую.

– Рассказывайте все.

– Все так все. Как мама умерла, Вика держалась еще год, но, окончив колледж, она пустилась все тяжкие в полном смысле этой фразы. Она перебивалась тут непостоянными подработками, начала пить, в свои выходные моталась в большой город, пропадала там день-два в ночных загулах и случайном сексе. И итог всего этого – она подсела на кокаин.

– Кокаин! – Дмитрий застыл с ложкой в руке, направив на собеседницу удивленный взгляд. Он вспомнил слова Евгения Филимонова, что Виктория не пила, но была будто не совсем трезвая.

– Я смотрела, как сестра своими же руками рушит свою жизнь. Как могла старалась ей помочь и финансово и морально, но денег она у меня не брала, а все мои разговоры, что пора стать ответственной за собственную жизнь, что если ей на самой на себя наплевать, то пусть подумает обо мне – это переходило только в скандалы. Нормально мы могли разговаривать, только если она сама ко мне приходила и начинала душу лить, как ей тяжело жить в этом мире. Со временем даже мой муж начал говорить, что мне пора уже крест ставить на сестре, но, разумеется, я этого сделать не могла – Вика была моей младшей сестренкой, я любила ее, – глаза Ольги стали влажными. Она отложила приборы и закурила. – Не знаю, через какие душевные муки Вике приходилось пройти, если в разговорах о своей жизни она говорила, что «это даже не половина всей хрени, которая с ней произошла», но, сами понимаете, что в таком возрасте, когда многое преувеличиваешь, даже от малого потрясения начинает казаться, что мир разрушился.