Я вскрикнула, но почти сразу опомнилась и затихла, ощущая нечто близкое к сильному, но очень приятному опьянению. Странное чувство, словно моё тело полностью потеряло свой вес.

– Я буду любить тебя до последнего удара сердца… – спустя несколько жадных глотков, теряя реальность, прошептала я, накрывая затылок вампира своей ладонью, почти воочию наблюдая за тем как наши души, переплетаясь, становятся единым целым под действием магических уз крови.

А может быть, это были всего лишь галлюцинации? Я не знаю…

– Я буду любить тебя вечно… – эхом ответил Адам, проникая глубже под кожу во всех мыслимых и не мыслимых смыслах.

Отныне мы единое целое… навсегда.

Возможно ли быть абсолютно счастливой и совершенно несчастной одновременно?..

Эта мысль не оставляла меня на протяжении всего дня. Бесконечного дня. Впрочем, стоило солнцу опуститься за горизонт, я почувствовала тягость ускользающего времени. Часы, минуты, секунды, вдруг превратились из ломаной кривой в безупречно ровную линию, стремительно приближающую меня к неизвестности, срывающую маску невозмутимого спокойствия и обнажающую подлинный ужас перед грядущим.

Я сидела на мягком, обитым парчовой тканью стуле, разглядывая себя в зеркале. Несмотря на то, что произошло утром, отражение выглядело как обычно и лишь маленький пластырь на шее напоминал о случившемся. Я не сожалела о содеянном, меня абсолютно не пугал замкнувшийся круг крови, который, по словам Адама, обрекал нас на вечную связь. Мы и без того полностью зависели друг от друга, не потому что Блэк единственный, кто мог меня защитить, а потому что были без памяти влюблены.

День постепенно угасал, вечер уверенно навис над Невадой. Я слышала нарастающий шум за окном – по территории особняка постоянно разъезжали разные автомобили и фургоны. Множество голосов и музыка смешались в суетливую какофонию. Все готовились к приёму.

Адам ушёл некоторое время назад, не обозначив время своего возвращения, оставив меня в полном неведенье один на один с собственными страхами. Дело в том, что около пяти после полудня в спальню пришла горничная. Мы, на тот момент, ещё и не думали выбираться из постели. Я чувствовала – Блэк закрывается. Его вдумчивый взгляд, преисполненный сожалений; грустная улыбка, лишённая блеска иронии; частые грузные вздохи… Вампира снедало чувство вины, он не хотел переступать черту, пить мою кровь, и страшась его полного отрешения я всеми силами пыталась акцентировать внимание на важности совершенного другой близости, ставшей для меня истинным откровением. Ведь сегодняшним утром музыкант заполучил в своё единоличное владение не только моё сердце, но и тело.

Как это было?.. Удивительно. Волшебно. Мне не хватит слов чтобы описать всю палитру чувств и ощущений. Адам был нежен, осторожен и, в то же время, в его глазах, в прикосновениях, поцелуях, бесновалась неистовая и испепеляющая страсть, граничившая с обнажённым безумием. Мне и самой было крайне сложно сохранить рассудок – я испытывала острую потребность стать чем-то неосязаемым, полностью раствориться на холодных ладонях возлюбленного, превратиться в раскалённый воздух и осесть сладким туманом в бессмертных лёгких, быть мелкой россыпью мурашек на бледной коже, проникнуть под неё, не существовать отдельно…

Неожиданный визит нарушил атмосферу пьянящего счастья, вырывая меня из чувственных объятий любимого. Невысокая брюнетка с бесцветными глазами, слишком бледная для человека живущего в Неваде, несмело вошла в комнату и скользнув смущённым взглядом по обнажённому торсу Блэка, безмолвно отдала ему белоснежный конверт с гербовой печатью. На меня она глянула лишь вскользь, но этих сотых секунд хватило с лихвой, чтобы приметить в серых зрачках вспыхнувшую зависть, а также прочувствовать её на ментальном уровне, что доказывало – прислуга в доме Мишеля, и вправду, смертные.