– Доброе утро! Кейт, вставай, а то опоздаешь в первый же день, – радостно прощебетала мама.

Это были первые слова Сандры, обращённые ко мне, с того самого момента как мы приехали. Её хорошее настроение несколько смутило, но мысли о том, что сегодня меня ожидает ад на земле, тут же заняли лидирующую строчку хит-парада размышлений.

Не дождавшись ответа, мама вновь постучала. Её настойчивость выводила из себя, но я решила, что начинать утро с пререканий не самая блестящая идея, поэтому спокойно ответила:

– Я уже встала, – хотя из-под одеяла так и не выбралась.

– Завтрак на столе, одевайся и спускайся!

За дверью послышались удаляющиеся шаги. Ощущение безвыходности вновь обрушилось мне на голову.

«Чёртово утро, чёртов день, чёртов город» – единственные мысли, что крутились в голове. А еще вопрос о том, каким образом я попаду в школу, ведь она находилась в нескольких километрах от дома Мэри.

Пока я лежала и сокрушалась о своей стремительно несущейся под откос жизни, время не стояло на месте. Красноречивый стук по трубе вынудил отбросить одеяло и спустить босые ноги на холодный, дощатый пол. Слегка потянувшись, д попытках вернуть телу координацию, я встала с постели и направилась в ванную. Весьма скромных размеров уборная, но зато очень светлая, а главное своя. Кремовый кафель, большое двустворчатое окно, ванная расположенная прямо напротив входной двери во всю ширину помещения – не большая, но позволяющая разместиться комфортно. Одна раковина, справа от входа. Над ней шкафчик с зеркальными дверцами и уже упомянутое ранее окно слева. Кстати, оно вызвало у меня весьма смешанные чувства – с одной стороны умиротворение, от возможности принимая ванну наслаждаться видом высоченных сосен позади дома, и досады, возникающей от почти брезгливых мыслей о незащищенности личного пространства. Но эти опасения с лёгкостью сглаживало наличие занавесок – светлых, льняных, подвязанных тонким, жёлтым канатом. На углу самой ванной стояла большая глиняная ваза со свежим букетом полевых цветов. Их постоянно приносила бабушка, иногда я даже не замечала когда, видимо пребывая в состоянии сна. Подле раковины разместился туалетный столик, круглый, металлический, на изящных, фигурных ножках. По его периметру натянута толстая капроновая нить, удерживающая шторки из белой ткани, мило присборенные в духе Мэри Войт. Бабушка вообще создавала впечатление крайне романтичной особы. От неё всегда пахло розовым маслом, а в сумочке лежала потрёпанная книга "Унесённые ветром". Она говорила медленно, выразительно. В её лексиконе присутствовали устаревшие слова, а иногда предложения строились в стиле диалогов Джейн Остин. Но всё это наделяло миссис Войт собственным, своеобразным шармом и, лично мне, весьма импонировало.

Подойдя к этажерке, я присела на корточки и отодвинула занавеску. На полочке лежали чистые полотенца, новая зубная щётка, паста и не распакованное мыло. Забросив туалетные принадлежности в раковину, мысленно сказав бабушке «спасибо», я встала, сняла с запястья резинку для волос и собрала волосы в высокий хвост. После, слегка прищурившись от настырного, и неизменно преследующего меня, солнца, включила воду, распечатала зубную пасту, принимаясь чистить зубы.

Всё это время из зеркала на меня смотрела вполне привлекательная девушка. Миндалевидные, карие глаза, в обрамлении чёрных как смоль ресниц; длинные, вьющиеся, тёмно-каштановые волосы; чувственные губы, которые совершенно не нуждаются в помаде, ведь на фоне фарфоровой кожи и без того выглядят выразительно; аккуратный нос, почти не тронутый веснушками; средний рост, обычная фигура. В общем, если сделать скидку на недавно обрушившиеся перемены. Не обращать внимания на жуткие синяки под глазами. Забыть о том, что за последние трое суток я спала всего 8 часов, а сегодня впервые иду в новую школу, где, скорее всего, стану изгоем. Темноглазая брюнетка, что в данную секунду с недоверием разглядывала собственное отражение, весьма недурна собой. Впрочем, красота дело субъективное.