Мой разум снова оказался там, в тёмном переулке за баром, явственно слышал запах сырой подворотни и дешёвого мужского одеколона. Кожа горела отпечатками пальцев, которые Адам уже давно смыл с тела. Замутило и качнуло вправо…

Я не заметила, как Блэк оказался рядом. Забрал кружку, оставил её на тумбу и крепко прижал меня к своей груди. Ощущение бестелесности вернулось, точно такое же, как после удара головой об асфальт накануне. Облака… Я помню волшебные облака… и аромат… Это Адам, это был Адам!!! От его кожи и сейчас веяло сандалом…

И тут меня сорвало, слова посыпались, как мелкие камушки при оползне, вперемешку с плачем и отчаянным рёвом.

– Нет! Скажи, что всё это было сном! Просто кошмар! Не правда… Адам, это не правда? Я не могу… Не хочу…

Блэк молчал, позволяя мне освободиться, высказаться, выплакать и выстрадать, обнимая с каждым мучительным стоном сильнее. Я плакала, плакала, плакала и никак не могла остановиться. Память вернулась, пробив затылок стройным маршем воспоминаний, как кувалдой. Яркие, настойчивые образы затанцевали перед глазами: вот мы со Сью в гостиной, ждём Джастина, который опаздывает; вот Зак, просит меня выйти на смену, потому что очень соскучился по Мии. Келли, пытается укусить побольнее, но мне плевать на неё. Адам, стоит на улице, раздражает своей неотразимостью, и мне почему-то совсем не плевать на НЕГО! Ну а дальше… Дальше следует то, что вызывает лишь слепую ярость, переходящую в острое отчаянье…

Вцепившись в плечо Блэка ногтями, лишь теперь полностью осознав, что именно он спас меня, я уткнулась носом в его ключицу. Нужно было сказать «спасибо» и ещё тысячи разных слов, но я по-прежнему не могла взять себя в руки и унять нескончаемые слёзы.

– Всё хорошо, слышишь? Всё закончилось, – прильнув губами к моей макушке, шепнул Адам.

– Но они… они ведь… – в ушах стоял треск рвущийся одежды. Я уже начала сожалеть, что осталась жива.

Понимая без лишних фраз, что терзало душу сильнее прочего, Адам отстранился, взял меня за плечи, и заглянул в глаза, заставляя, пусть ненадолго, но сконцентрироваться. Потом громко сглотнул, провёл обеими ладонями по моему лицу, вытирая слёзы, убирая назад волосы и чётко, но мягко сказал:

– Кейт, они не успели… Тебя не тронули, я оказался там раньше.

В горле застыл не то крик, не то вой. Я начала задыхаться. Всё тело било мучительной, мерзкой дрожью.

– Тише-тише, я с тобой… слышишь? – Блэк, сгребая меня в охапку, увлёк за собой на подушки. Я не сопротивлялась. Послушно легла к нему на грудь. – Закрой глаза и дыши, вместе со мной, ты справишься…

Вдох… всего один, дальше проще. Я смогу… Давай, Кейт, просто вздохни! Без облегчения, без тяжести осознания, просто ничего незначащий вдох…

Не знаю сколько времени я провела в объятьях музыканта. Кажется, целую вечность, и в то же время один короткий миг. Но этого всё равно недостаточно, чтобы вновь почувствовать себя прежней. Я больше никогда не буду прежней…

Мы не говорили, просто лежали на постели, вслушиваясь в пение птиц за окном. Изредка Блэк проводил по моим волосам ладонью, иногда касался предплечья – очень бережно, осторожно. А я, в минуты особой слабости, сжимала ткань его футболки на груди, в страхе очнуться и осознать – никакого Адама нет, я умерла и моё тело сейчас лежит в изломанной позе за мусорными баками «Весёлого Роджера» – сгорела на работе – какая злая ирония.

На часах было около трёх, когда я, наконец, решилась попробовать существовать отдельно от объятий Блэка. Мне было страшно, очень страшно смотреть на него. И стыдно, чертовски стыдно! Не потому, что парню пришлось переодевать меня (даже не хочу думать о том, что он видел), и не за то, что я не смогла противостоять нападавшим… Не могу этого объяснить, но стыд так и пожирал изнутри и снаружи.