Мне не нравится её пристальный взгляд. Под ним чувствуешь себя воробьём, попавшимся в зубы хищнице.

— Если ты будешь продолжать ныть и прятаться от настоящей жизни по тёмным пыльным углам, — её палец обвиняюще указывает на забытый на рабочем столе фолиант, — то потопишь себя и меня. Я старше, и сделать это тебе не позволю. Нравится это тебе или нет. Уж прости меня, Лайла.

Я не понимаю её, но сердце вдруг начинает частить, а пальцы на руках мёрзнут. Решительная Эви, вбившая себе что-то в голову — это в тысячу раз более опасная Эви. А сестре и в обычном состоянии не стоит класть палец в рот.

Не знаю, чего от неё ждать, но уж точно не внезапного:

— Вчера вечером я была у Магды.

Заметив моё недоумение — речь только что шла совсем о другом! — Эви небрежно машет рукой и отпивает глоточек остывшего морса. Напиток ей не нравится, и бедный Кэсси получает выговор и наказ приготовить новую порцию. Я вздыхаю и про себя от души жалею будущего мужа моей милой сестры. Ему не позавидуешь — если, конечно, он вообще когда-то появится, а не останется предметом моих пустых сожалений.

— Мы мило побеседовали, я подержала на руках малышку Катрину. Магда чувствует себя уже лучше и даже понемногу встаёт...

Я слушаю Эви с всё растущим удивлением. Она никогда не интересовалась такими вещами, никогда не делилась женскими сплетнями! Но сестра упрямо продолжает рассказывать о визите в королевскую опочивальню и напоследок осчастливливает меня шокирующей историей о том, как, пока взрослые кудахтали над новорождённой, юная Куинтина сняла штанишки и...

— Она написала в твои туфли? — переспрашиваю я.

Эви кивает и отворачивается к окну. Прямая спина и изысканный наклон головы — моя сестра могла бы стать восхитительной королевой.

— Да. И её никто не наказал.

Появление Кэсси прерывает разговор, и пока сестра берёт у него чашку и соглашается отведать свежую булочку, я успеваю заметить то, что ускользало всё это время от моего взгляда. Эви всё ещё необыкновенно бледна, напряжена и решительна. И я понимаю, что история с испорченными и безжалостно выброшенными туфлями — присказка, а сказка, и не факт, что добрая и со счастливым концом, ждёт впереди.

— Сегодня рано утром я разговаривала с отцом, — подтверждает подозрения сестра. — Лайла, я понимаю, что тебе может не понравиться то, что я сделала. Но ждать, когда ты придёшь в себя и позаботишься о нас обеих, я не могла. Прости, но то, что я сделала, я должна была сделать уже давно. Или ты, но ты не смогла, не сумела бы, и я...

Она запинается, повторяется и путается всё больше. Кэсси вновь получает её чашку с морсом и наказ не беспокоить нас как минимум полчаса. Я покрываюсь холодным потом. Никогда я не видела, чтобы сестра прятала от меня глаза и так отчаянно краснела.

— Говори, наконец, что ты сделала, Эви? Что ты натворила?

Она фыркает и криво улыбается.

— Восьмилетняя Каллиста уже строит глазки Николасу, я сама видела, — бессвязный шёпот пугает, но тут сестра вскидывает голову и решительно встаёт с кресла. — Я должна была защитить наши интересы, и я это сделала. Даже если ты возненавидишь меня за это.

Я молча жду.

— Две недели назад я была на свадьбе Клер. Родители были счастливы сбыть с рук засидевшуюся в девках дочь. Так и говорили, ну ты знаешь, во время испытательных тостов. Она оскорбления выдержала, молодец, и в спальню молодые ушли сами, без соглядатаев.

Я вдруг вспоминаю, что Клер — моя ровесница, мы родились с ней в один день. Эви старше на целых три года, и слушать такое ей наверняка не понравилось.