Капитан чуть натянуто улыбнулся и отмахнулся от бумаг.

– Это не входит в мои обязанности, проверка документов – дело стюарда. Если вы будете так добры и пройдете в хвостовую часть, уверен, он с радостью вами займется.

Кабал был не из тех, кто приносит извинения, но сейчас он видел, что произвел не лучшее первое впечатление, да и к тому же привлек к себе внимание. Он быстренько пролистал информацию в памяти, нашел картинку человека, который улыбался, извиняясь, и скопировал ее.

– Прошу прощения, мне так неловко, – начал он, хотя не чувствовал себя ни капельки виноватым. – Я просто вышел на взлетную полосу подышать воздухом, а потом заметил, что посадка на «Гортензию» уже началась. Мне так не хотелось возвращаться и снова пересекать зал отлетов.

Кабал сложил ладони перед грудью – насколько он представлял, этот жест выражал раскаяние, – и слегка улыбнулся. Мышцы лица, привыкшие складываться в выражение абсолютной неумолимости и временами изгибаться в самодовольной ухмылке, ныли от напряжения.

– Я увидел ступеньки и решил, что никого не побеспокою. Однако теперь вижу, что нарушил протокол. Я сам работаю в правительстве и понимаю, насколько важны порядок и процедура исполнения. Я вот везу документы для заседания по вопросам передачи сельскохозяйственных угодий, и, поверьте мне, без надлежащего порядка и процедуры, это было бы очень печальное дело. К примеру, если взглянуть на первую программу. – Кабал потянулся за своим портфелем.

Остекленевший взгляд капитана внезапно сменился ужасом. Кому захочется оказаться один на один с читающим проповеди госслужащим? Конечно, до конца жизни его монолог не затянется, но ощущение складывалось именно такое.

– Нет-нет, герр Майсснер, в этом нет нужды, – поспешно сказал капитан, особенно выделив слово «это». – Ничего криминального не произошло, верно? Просто найдите стюарда, и все будет в форме.

Кабал посмотрел на лестницу, затем перевел взгляд на потолок.

– В униформе? Здорово, капитан! – Он прекрасно понимал, что офицер не пытался шутить, но не мог не воспользоваться такой прекрасной возможностью. По прошлому опыту он знал, какую мишень представляют собой плохие шутники.

Капитан тупо глазел на него какое-то время, затем сообразил, что сказано это было с юмором, и вяло посмеялся. Кабал поднял саквояж и собирался уходить.

– Что ж, спасибо. Вы были очень любезны. Не сомневаюсь, что еще увижу вас, капитан…

– Штен, – без особого энтузиазма представился тот – в его голове уже крутились ужасные видения о ближайших нескольких днях, которые ему придется провести в замкнутом пространстве с герром Майсснером. Кабал покинул помещение с чувством глубокого удовлетворения. Его работа здесь была закончена.

Когда он добрался до салона, посадка уже шла полным ходом. «Принцесса Гортензия» была большим судном, но предназначалась она для незначительного количества пассажиров, которые путешествовали в условиях абсолютной роскоши. По пути сюда Кабал насчитал что-то около двадцати кают класса люкс, значит вместимость едва ли превышала тридцать пассажиров. Люди победнее путешествовали четвертым классом на кораблях типа «Беллерофонта», а то и вовсе несколько дней кружили вверх и вниз по горным серпантинам. Кабал с трудом представлял себе экономическую рентабельность корабля размера «Принцессы Гортензии» при столь малом количестве пассажиров. Должен быть еще источник дохода – например, перевозка почты или что-то в этом духе.

Людей в салоне становилось все меньше. Посадочный переход все еще держали открытым, но там никого не было видно, и, судя по тому, как члены экипажа на входе регулярно поглядывали на часы, скоро его должны были отсоединить. Кабал никак не мог дождаться, когда это произойдет.