После теракта неолуддистов, когда была взорвана целая станция, метро закрыли сначала временно, а потом и вовсе перевели пассажирский поток на надземный монорельс. С каждым месяцем надземная сеть становилась все разветвленнее, а желтые ленты на вестибюлях метро успели побледнеть от дождей и солнца. Когда в них появились первые неоновые вывески магазинчиков, салонов татуировщиков и латинских «FM» в красном треугольнике, означающих, что тут можно найти бордель, стало понятно, что движение подземки вернется вряд ли в скором будущем.

– Надземный монорельс и подземное метро – это часть одной системы, – говорила Ника скороговоркой. В ее мандаринском слышался легкий акцент, возможно русский или бурятский. – Надеюсь, вы не из тех недалеких, которые верят, что подземку закрыли полностью только из-за теракта и заменили подвесными линиями? Монорельс начали строить за десять лет до той бомбы. Вы ждете объяснений, зачем закрыли подземку? Это нашего дела не касается и однозначно вам никто не ответит. Скажу одно – часть ее еще функционирует и связана с монорельсом здесь и здесь, – она ткнула пальцем в карту. – Только на северной линии есть три технических туннеля, по которым вагоны надземки без проблем могут заехать в депо старого метрополитена. Еще есть два оборотных тупика, которые остались под землей, но используются надземкой. Так что исчезновение поезда – никакая не мистика и не бред. Это вполне возможно. Не на полном ходу, конечно, и не над рекой, но скорее всего ваш поезд не растворился в воздухе – его просто украли. Вместе с пассажирами.

Митра засмеялся. Ника бросила в него настороженный взгляд и не стала уточнять.

– Покажешь нам, как такое могло случиться? – прямо на месте.

Ника пожала плечами. Видимо, это означало да.

– Шэнь, она говорит чушь! Кому нужен поезд с людьми? Кусок железа с мешками мяса.

Ника выставила перед собой руку и начала загибать пальцы, перечисляя и сопя маленьким носиком после каждого варианта.

– Люди господина Вана с Агатового рынка. Говорят, где-то в Туране все еще есть рабство. Торговцы органами и всякие врачи «вивисекторы» из того же метро – им тоже нужны «запчасти» каждый день и помногу. Террористы «Енисея» или «Сиболийского рассвета» – только и живут на выкуп заложников. Концерн «Цзинхуа Биотех», он же «JB» …

– А им для чего?

Митра закатил глаза.

– O sancta simplicitas!4 На ком они должны испытывать лекарства от изжоги, крема от загара или таблетки от глистов? На добровольцах, которым надо платить и получать согласие?

Ника прикусила губу и свернула карту.

– Я возьму это пока? Верну – обещаю.

– Так что насчет поезда? – напомнил Митра.

– Я свои предположения рассказала. Если поезд замедлил ход, а потом его переключили на встречный рельс, то он мог вернуться не на станцию, а к оборотному тупику, если он все еще открыт под мостом и функционирует. Точнее – если он вообще существует. Но такое вполне возможно. Правда, все эти манипуляции вы, скорее всего, увидели бы со станции. Мне нужно осмотреть мост и тогда скажу точно.

– Может вместе? – сорвалось у меня.

Она спрыгнула со стула и оказалась на голову ниже меня. В ее глазах отражалось мое вытянутое глупое лицо.

– Как раз собиралась на платформу Бейфанг Сенлин, – сказала она не без иронии. – Проверю все сама и передам через Алису. Вместе с картой. Лады?

Последнее она сказала по-русски, но это слово я знал.

– Лады. Может нужна компания?..

– Экскурсии не вожу. Там будет пыльно, грязно и сыро.

– Прямо как у нас дома, – хохотнул Митра и развел руками.