ЗИ: То есть теперь нашей главной задачей станет предотвращение плохого самочувствия?

ЯЛВ: После какого-то времени впавшие в зависимость люди уже не к радости стремятся, получая свою дозу, их главная цель – избежать плохого самочувствия. Как мы говорили, Джордж Куб занимается зависимостью, в том числе и зависимостью от любви, на уровне нейробиологии. Профессор Куб ставил опыты на мышах-полевках. Эти степные грызуны славятся своими моногамными привязанностями. Самец мыши-полевки совокупляется с первой попавшейся самочкой и живет с ней в моногамном союзе всю жизнь. Он метит свою территорию, прогоняет с нее других самцов и – что интересно – других самок, даже когда у него гон, а у них течка. Аналогия зависимости от любви как от наркотика была исследована как раз на полевках. На людях в силу разных причин вряд ли удалось бы проверить правильность медицинских теорий, связанных с наркотическими состояниями.

ЗИ: Неважно, на нейробиологическом уровне это всё равно даст ответ, почему мы вступаем в моногамные союзы и хотим оставаться в них.

ЯЛВ: Я, понятное дело, не хочу свести человека до уровня молекул, я всего лишь пытаюсь выяснить, почему люди хотят быть друг с другом, почему они долгие годы остаются в браке, хотя природа скорее выступает за то, чтобы мы были полигамными.

ЗИ: Ты хочешь сказать, что через пару лет у нас может возникнуть проблема новых стимулов для того, чтобы обеспечить новые интенсивные дозы дофамина?

ЯЛВ: Это не так просто даже на нейробиологическом уровне. Джордж Куб провел на грызунах два необычных опыта. Опыт первый. Он собрал в закрытом пространстве группу полевок, «наркотизовал» их, а вернее – позволял спариваться. После совокупления самец мыши-полевки приблизительно 24 часа оставался рядом со своей избранницей – защищал ее, оберегал, отгонял других самок. После чего Куб резко разделил пары влюбленных полевок, распределил «супругов» в разные помещения и проводил «тест пловца» – каждого самца бросал в молоко…

ЗИ: Оригинально.

ЯЛВ: Разлученные с самочками влюбленные самцы мыши-полевки не пытались спастись, они дрейфовали на поверхности молока. Зато те самцы-полевки, которые не успели построить отношения, прежде чем утонуть, изо всей силы били лапками по жидкости, борясь за жизнь. Заметьте, что мыши-полевки не знают, что, потеряв смысл жизни и отрешенно дрейфуя на поверхности, они не утонут, а те, кто отчаянно боролся за жизнь, как раз наоборот. Еще один жизненный парадокс, гримаса судьбы. Различие в поведении возникало из-за разного психического состояния: разделение вызвало подавленность, влюбленные не видели смысла в жизни без любимой, они находились в состоянии сильнейшего стресса, полного безразличия. Не подсевшие на любовную зависимость мыши-полевки боролись за жизнь, подсевшие – дрейфовали в состоянии апатии.

ЗИ: Очень интересный пример. Прекрасная аналогия между зависимостью от наркотиков и зависимостью от самки.

ЯЛВ: Второй опыт включал подвешивание полевки за хвост (ужас, а не опыты!). Полевки-одиночки бешено махали лапками, чтобы не упасть. А вот полевки, которых разлучили с самочками, а также полевки, которым перестали давать наркотики, безвольно висели. В плане наркотиков и эмоций биохимия очень схожа. После прекращения поступления наркотика и после разлучения с любимой происходит одна и та же химическая реакция: отсутствие дофамина – отсутствие счастья, и полевка больше не видит смысла в жизни. Но между наркотиками и любовью все-таки есть существенная разница, и, по-моему, прекрасная. Длительный прием психоактивных субстанций ведет к медленной дегенерации мозга. Чрезмерное выделение дофамина в прилежащее ядро мозга через некоторое время приводит к полной дегенерации дофаминовых нейронов в этом отделе мозга, и таким людям все труднее становится найти что-нибудь приятное в жизни. Сначала они перестают ощущать естественное вознаграждение, а потом и то вознаграждение, которое они получают от наркотика. Эндогенно продуцируемые наркотики, связанные с эмоцией любви и вожделения, этого не вызовут. То есть имеется весьма существенное качественное различие, возникающее из способов производства дофамина мозгом. Это установила в своих исследованиях Нора Волков (