– Дай угадаю: витаминизированный сгущенный белок? – Акасия легко прошагала к буфету.

– Угу. Совсем как мамина готовка, – пошутил я. Интересно: сейчас воспоминание о маме лишь кольнуло грустью, хотя обычно накатывала гнетущая тоска. Возможно, это было как-то связано с понимающим взглядом моей спутницы.

– Ну да, если б мама была армейским поваром. – Усмешка Акасии плохо вязалась с ее мягким тоном.

Не спрашивая, что есть что, гостья нагрузила себе полную тарелку. Наверное, и сама все знала – или ей было все равно. Ее не поймешь, но не надо создавать впечатление, будто я пытаюсь в ней разобраться. Меня вдруг обуяла галантность, и я принес ей стакан воды и белковый коктейль. Акасия ни о чем не спросила, только вскинула бровь и благодарно кивнула. Не знаю, откуда взялась моя галантность, но этот кивок, не насмешливый, а именно благодарный, подтвердил, что я молодец.

– Вкуснятина, – пробормотала Акасия, вгрызаясь в крупяной хлебец – одно из немногих земных блюд в нашем меню.

Я терпеть не мог эти хлебцы, однако промолчал.

– Где ты живешь? – Я долго сдерживался и не рассчитывал на прямой ответ, но уже умирал от любопытства. Откуда она столько всего знает об Интермире и прочих мирах?

– Неподалеку. – Акасия загадочно улыбнулась и дернула плечиком. Улыбка ее вроде бы поощряла к дальнейшим расспросам.

– А сколько тебе лет?

– Ужасная невоспитанность. Вас тут не учат хорошим манерам?

– Культура культуре рознь. – В кои-то веки я быстро нашелся с ответом. – Кое-где вопрос в лоб считается знаком уважения.

Акасия прихлебнула коктейль и оценивающе меня оглядела.

– Я из других мест, – игриво сказала она.

– Ладно. Круг поиска сузился до нескольких миллионов вариантов. – Я не получил ни одного ответа, но игра наша мне нравилась. Пусть скрытничает. Я хотел больше о ней узнать и, хотя не получал фактов, узнавал, какая она. Уже кое-что.

В своем интересе к ней я был не одинок. Потоптавшись на почтительном расстоянии, народ стал подтягиваться к нашему столику. Терзавшее меня беспокойство слегка улеглось: никто больше не величал Акасию моей «подружкой», что переполняло безмерной благодарностью и напрочь сбивало с толку. Если уж дразнили без нее, разве не в кайф было бы подразнить и при ней?

Конец ознакомительного фрагмента.