– Вот именно, – вставила Зинка.

– «…сдала государству сто финских марок, найденных ею…»

– В штанах известного кампучийского борца за мир, – добавила Зинка.

– Кончили веселиться, – совсем тихо сказал Толя, и это сразу стало опасным. И мы это прекрасно знаем. Но Зина по пьяни этого не просекла.

– Ну почему же? Только начали!..

– И сразу кончили, – еще тише сказал Толя. – Начинаем таможенный досмотр. Все из карманов и сумочек на стол.

Обычное дело. И никто никогда не рыпается. Выкладываешь весь «джентльменский набор» – косметику, денежки, фирменные сигареты, зажигалки, записные книжки, презервативы, противозачаточные таблетки, салфетки ароматические… Да мало ли что в бабской сумочке может быть! Ну и тебя досматривают. На то они и уголовный розыск. Ровным счетом ничем не рискуешь. Даже если у тебя валютку обнаружили. «Подарили». Или как эта идиотка малолетняя выступила: «В лифте нашла». Реквизнут, и все дела.

Но Зинка Мелейко (видать, она все-таки малость «перекушала») решила вдруг права качать. Уж на что она по трезвой осторожная лиса, а тут возьми и брякни:

– Где санкция на обыск?

Толя посмотрел на нее и говорит:

– Михаил Михалыч, пожалуйста, досмотрите Зинаиду Васильевну и оформите ее в отделение за пребывание в гостинице «Интурист» после двадцати трех часов в нетрезвом состоянии…

Миша стал заполнять на Зинку очередную карточку:

– Где работаете?

– Там же, где и раньше. Ленмостопроект.

– Кем?

– Разнорабочая.

Шмоток на ней было – штуки на две, не считая брюликов в ушах, которые сами по себе тянули на три косых. Зинка бижутерии не носит.

– А какая у вас зарплата?

– Девяносто рэ.

– Как выросло благосостояние рабочего человека! – восхитился Женя. – Достаточно взглянуть на Зинаиду Васильевну Мелейко – и вся враждебная пропаганда полетит кувырком, а лживые голоса заткнутся и зарыдают в полном бессилии.

В «спецуру» заглянул мент в форме.

– Машину держим, Анатолий Андреевич.

– Все, все. Забирайте вот этих двух.

– И потянулась цепь беззаконий, – пьяно усмехнулась Зинка.

– Если бы я был вооружен законом против проституции, Зинаида Васильевна, я бы еще несколько лет тому назад вас изолировал, – мягко так проговорил Толя.

– «На Марс ракеты запускаем, перекрываем Енисей…» – хрипло рассмеялась Зинка. – Да если бы вам потребовалось, вы бы нас в две недели без всякого закона ликвидировали. По всей стране. А мы вот гуляем до сих пор. Значит, нужны мы вам!..

– Нам?! – возмутился Миша. – Мы – спецслужба уголовного розыска, наша обязанность охранять имущество, жизнь и здоровье иностранных граждан, гостей нашей страны, а мы вынуждены больше половины рабочего времени посвящать вашей неуязвимой деятельности! И вы еще говорите, что вы нам нужны?!

– Ну не вам, – махнула рукой Зинка. – Может быть, вашим смежникам… Или еще кому-нибудь.

– Пошли, пошли, – испуганно сказал мент в форме.

– Вот именно. Чао, ребятки. До завтра. – Зинка подтолкнула жующую Наташку Школьницу: – Иди, иди, шалава. И не чавкай над ухом, грязнуха малолетняя.

– А разница только в возрасте и цене, – улыбнулась Школьница и на прощание выдула из жвачки пузырь. Пузырь лопнул, и дверь за ними закрылась.

Толя сел за стол и стал разглядывать Кисулины шмотки из сумки.

Женя взялся за мою сумку, Миша – за косметичку Гулливера.

– Сколько денег? – спросил Толя Кисулю.

– Не помню. Около тысячи двухсот.

Мы с Гулливером переглянулись. Значит, Кисуля уже троих успокоила по сто баксов каждого, да еще и успела сдать их «один-четыре». Ну дает Кисуля! Высокий класс!..

Толя словно прочитал наши мысли:

– Высокий класс! Значит, успела снять троих клиентов по сто долларов и даже валюту сумела сплавить один к четырем! А, Нина Петровна?