С другой стороны, если вы верите в существование Духа и в то, что всё нерациональное есть Дух, тогда любая дорациональная судорога или конвульсия – какой бы инфантильной, детской, регрессивной, самовлюблённой, иррациональной или эгоцентричной она ни была – видится вам глубоко духовной или религиозной, так что вы начинаете укреплять те части вашего сознания, которые как раз и мешают достичь зрелости. Если дорациональное возвеличивается до пострационального, то под прикрытием Духа приветствуется любая блажь в стиле Питера Пэна, так что эгоистичные, дорациональные, доконвенциональные импульсы кажутся в высшей степени духовными, хотя на самом деле они лежат не за пределами разума, а ниже его уровня.

Возможно, наиболее печальным следствием этого является воинствующий антиинтеллектуализм (не путать с трансинтеллектуализмом, который трансцендирует и включает). Подобный антиинтеллектуализм и антирационализм (легко превращающийся в дорационализм), к сожалению, воспитывает и вдохновляет нарциссический подход к медитации и духовным поискам (которые из мироцентрических превращаются в этноцентрические, а затем и эгоцентрические). Этот антиинтеллектуальный нарциссизм особенно распространён в популярной культуре и альтернативных школах духовности. Эгоцентрические чувства принимаются за мироцентрические, просто потому, что и то, и другое – чувства, и, когда мы находимся в плену такого до/над-заблуждения, духовным начинает считаться всё, что я изо всех сил стараюсь прочувствовать и эмоционально пережить. Если я просто могу с большим смаком ощущать свой нарциссизм, тогда я становлюсь ближе к Богу (или Богине, или природе будды), и, таким образом, «универсальная забота» превращается в озабоченность собой быстрее, чем вы успеваете произнести «поколение „я“»[11]. Безрассудные и манящие объятия поверхностной ограниченности, к несчастью, являются отличительной чертой многих альтернативных видов духовности.

(Кстати, понятие до/над-заблуждения применимо лишь к стадиям, но не к состояниям. Единственная критика в адрес ДНЗ, которая мне встречалась, смешивает эти понятия. Если не считать этой несостоятельной критики, данная концепция приобрела широкое распространение среди экспертов, поскольку позволяет отследить в ином случае трудновыявляемые ошибки.)

Вернёмся к Гиллиган: обнаружив, что ответы на заданные ею вопросы можно разделить на три класса (А: «да»; B: «нет»; C: «да»), она (и другие учёные, проводившие сходные исследования) стала следить за динамикой развития тестируемых на протяжении нескольких лет. Гиллиган обнаружила: те, кто в начале исследования давал ответ типа B, затем всегда переходили к ответам типа C, но никогда не давали ответов типа A. Соответственно, те, кто изначально давал ответ типа А, затем переходили к ответу типа В и лишь затем к ответу типа С, и никак иначе. Другими словами, эти типы ответов на самом деле являлись стадиями ответов.

Мягко говоря, это было весьма интересно. Откуда в душе человека эта направленность? Почему стадии всегда следуют в определённой очерёдности? Почему стрела времени является столь неотъемлемой частью человеческой психики? Из чего на самом деле состоят эти последовательные стадии? Стало быть, следующей задачей было определение того, «из чего же они состоят», то есть определение структур, или паттернов, психики, которые, по-видимому, лежат в основе этих стадий.

Такой тип исследования – как мы увидим, в действительности он возник почти столетие назад, – стал началом зарождения невероятно мощного подхода, известного как