С Сергеем Грановским Эдвард Паршин учился на одном курсе в Бауманке, потом они вместе начинали бизнес. Сказать, что Грановский был его другом, правой рукой, – это ничего не сказать. Паршин понимал: ему несказанно повезло, что рядом с ним есть человек, которому он мог доверять больше, чем себе. И все потому, что Сергей Грановский, высокий, худощавый, чуть нескладный светловолосый очкарик с обычно задумчивым взглядом серо-голубых, почти бесцветных глаз, был не только умен, но и сдержан. И хотя Грановский обычно составлял Паршину компанию и в горных лыжах, и в дайвинге и даже в казино с ним иногда ходил, его никогда не захлестывали эмоции. Он умел, казалось, взвешивать и продумывать каждый свой шаг. Паршин знал: если Грановский говорил «нет» или просил лучше подождать, его нужно было слушать беспрекословно. Эдвард Паршин обычно так и делал. Но сегодня, когда Грановский сказал, что не стоит поднимать в воздух «Эльф» без тщательной проверки и что, если Паршин все-таки будет настаивать на том, чтобы «Эльф» летел в Минск, он, Грановский, снимает с себя всякую ответственность, Паршин разозлился, вспылил и сказал, что сам летит с их французским партнером месье Переном на старом самолете. А ему, Грановскому, он приказывает, именно не просит, а приказывает, произвести осмотр «Эльфа» до вечера. А к ночи прилететь к ним.

– Назад я сам на «Эльфе» полечу! – сказал Паршин тоном не терпящим возражений.

Хотя был будний день, точнее, вечер, мест за игровым столом практически не было. Их французский партнер месье Перен, с которым они заключили контракт, невысокий, худощавый, почему-то постоянно отводящий куда-то в сторону взгляд молодой юркий парень, к азартным играм был практически равнодушен. В игру он вступил, ставки сделал, но явно тяготился тем, что должен сидеть и следить за игрой.

Заметив, что удача в очередной раз отвернулась от их обоих, месье Перен, который довольно неплохо говорил по-русски, вздохнув, заметил:

– Ведь вы, господин Паршин, сейчас можете проиграть все, что выиграли от нашей сделки…

– Ну и что?! – как ни в чем не бывало бросил Паршин.

– Да, теперь я понимаю, почему все говорят, что у вас, русских, понижено чувство опасности, – покачал головой Перен, поднимаясь из-за игрового стола.

– При чем тут чувство опасности?! – обиженно передернул плечами Паршин, тоже поднимаясь из-за стола. Ему никак нельзя было отпустить месье Перена. Грановский, когда звонил последний раз, предупредил, чтобы он до его прилета не напоил француза, потому что у него есть к месье Перену несколько очень серьезных вопросов.

– Да я неплохо знаю вас, русских. И много путешествовал. Я могу сравнивать… – в задумчивости произнес Перен, когда они вышли на улицу.

– Что с чем сравнивать?! – не понял Эдвард Паршин, скептически поглядывая на француза.

Он сам был среднего роста, но рядом с этим щуплым французом чувствовал себя солидным.

– Я как-то отдыхал с русскими на берегу океана. Объявили, что у берега обнаружили акулу. И несколько дней все плавали в бассейне. И только пятеро парней каждое утро устраивали заплывы за горизонт. Как вы думаете, кто они были? – спросил Перен у Паршина.

– Кто-кто… Дураки были!..

– Нет, они были русскими, – пожал плечами Перен.

– И что, месье Перен, вы хотите сказать, что сидеть за игровым столом – это то же, что плавать вместе с акулами? – спросил Паршин.

– А разве нет? Ведь нельзя без конца испытывать судьбу. Вам вначале везло. И если бы вы вовремя остановились, ушли бы из казино богатым человеком…

– Думаю, что мы с вами уйдем отсюда богатыми, даже очень богатыми людьми, – ответил Паршин, поглядывая на часы. – Подождите, вот сейчас прилетит моя жена, и все переломится в нашу сторону. Она у меня везучая. Очень везучая. У нее рука легкая.