Мишель пересекла комнату, мысленно считая: четыре… пять…

На шести она врезалась бедром в письменный стол и опрокинула какой-то призовой кубок. Мальчишка тотчас перевернулся на спину и открыл глаза.

– Мам?

– Ага, – ответила Мишель. – Как скажешь, детка.

В глазах мальчика успела вспыхнуть тревога, он открыл рот… Мишель задержала дыхание и брызнула аэрозолем ему в лицо. Парень отключился – мгновенно, как свет. Дети всегда быстро отключались, а спустя шесть-восемь часов приходили в себя без намека на отходняк. Видно, они лучше переносят химию, подумала Мишель и стала считать дальше: семь… восемь… девять.

На десять Робин и Денни вошли в спальню родителей. И сразу увидели, что дело плохо: Айлин не оказалось в кровати. Из ванной на пол падала трапеция света – нестерпимо яркая для очков. Робин и Денни тут же стянули с себя очки и бросили их на отполированный паркет – раздался отчетливый двойной стук.

– Герб? – тихо спросила из ванной Айлин. – Опять стакан уронил?

Робин вытащила пистолет из-за пояса брюк и двинулась к кровати, а Денни тем временем рванул к ванной. Он даже не пытался соблюдать тишину – это было уже лишнее. Он вскинул «глок» и встал возле двери.

На подушке Айлин остался отпечаток ее головы. Робин схватила подушку, положила ее на лицо мужчине и выстрелила. «Глок» едва слышно кашлянул и оставил на чистой наволочке небольшое коричневое пятно.

Айлин вышла из ванной. Вид у нее был встревоженный.

– Герб? Все нор…

Тут она увидела Денни. Тот схватил ее за горло, приставил дуло «глока» к виску и нажал спусковой крючок. Снова раздался тихий кашель. Айлин сползла на пол.

Ноги Герба заметались под одеялом: оно заходило ходуном. Робин выстрелила в подушку еще два раза. Второй выстрел больше напоминал лай, чем кашель, а третий получился еще громче.

Денни убрал подушку.

– Ты чего, «Крестного отца» пересмотрела? Господи, Робин, ты же ему полбашки снесла! Тут никакая косметика для покойников не поможет!

– Главное – дело сделано.

Если честно, ей просто не нравилось смотреть на жертв в момент смерти – видеть, как гаснут их глаза.

– Возьми себя в руки, женщина. Третий выстрел был слишком громкий. Валим.

Они подняли с пола очки и прошли в комнату мальчика. Денни подхватил Люка на руки – без особого труда, тот весил от силы фунтов девяносто – и дернул подбородком: вы первые, а я следом. Выходили тоже через кухню. Свет в соседнем доме не горел (не таким уж и громким получился третий выстрел), стояла полная тишина, только стрекотали сверчки да где-то далеко – в Сент-Поле, может быть – выла полицейская сирена.

Мишель первая прокралась между домов, осмотрела улицу и жестом позвала за собой остальных. Эту часть операции Денни Уильямс не любил: если страдающий бессонницей сосед выглянет в окошко и увидит во дворе трех незнакомых типов, наверняка что-нибудь заподозрит. А если он заметит на руках у одного из типов нечто похожее на тело…

Однако все обитатели Уайлдерсмут-драйв – названной так в честь какого-то давно забытого местного воротилы – крепко спали. Робин открыла заднюю дверцу машины, села и протянула руки. Денни передал ей мальчика, она втянула его в салон – голова Люка безжизненно перекатилась ей на плечо – и принялась на ощупь искать ремень безопасности.

– Фу, слюну пустил, – поморщилась она.

– Ага, людям в отключке это свойственно. – Мишель захлопнула дверь и села вперед, а Денни прыгнул за руль.

Пока внедорожник медленно отъезжал от дома Эллисов, Мишель прятала пистолеты и аэрозоль на место. У первого же перекрестка Денни включил фары.