– …Мне понадобится некоторое время, чтобы распечатать список.

– Сколько?

– Минут двадцать. Наш принтер не работает.

– Надеетесь наладить его за двадцать минут?

– Нет. Просто сбегаю в соседний офис. Я в приятельских отношениях с тамошними клерками, и они мне не откажут.

– Вот как? Вы легко налаживаете приятельские связи?

– А что в этом предосудительного? – настораживается Аингеру.

– Ничего. А с постояльцами отеля вы тоже на короткой ноге?

Щеки администратора, еще секунду назад напоминавшие пергамент, неожиданно начинают пылать:

– С чего вы взяли?

– Просто спрашиваю.

– У нас принято соблюдать субординацию…

Ну да, принято соблюдать, но можно и отступить от правил: ответ звучит слишком обтекаемо и потому не засчитывается. Что все-таки скрывает этот идиот? И написанное на пергаменте просматривалось не слишком хорошо, а теперь, когда он залит красным…

– Общение с убитым ограничилось лишь его регистрацией в отеле?

– Ну… Один раз он попросил меня поговорить с соседями. Ему мешал шум из номера на противоположной стороне коридора.

– Какого рода шум?

– Вернее сказать, это был не совсем шум. Музыка.

– Музыка?

– Видите ли, номер напротив занимает парень-саксофонист…

– Пассажи в неурочное время?

– Что-то вроде того.

– А этот парень… Саксофонист… Он что, плохо играет?

– Почему? Очень даже хорошо.

Альваро, как человек далекий от джаза, мог быть недоволен соседством с музыкантом. И саксофон, даже очень хороший, ничего, кроме раздражения, у него не вызывал – такое тоже возможно. Но куда в этом случае заткнуть билеты на «Джаззальдию», найденные в чемодане? В нагрудный карман пижамы Кристиана Платта, вот куда!.. Как бы Икер ни старался смириться с очевидным, он все еще не верит, что его пропавший друг и свежеиспеченный труп из гостиничного номера – один и тот же человек.

– И что?

– В каком смысле «что»? – недоумевает Аингеру.

– Вы поговорили с саксофонистом?

– В общем, да… Только не совсем с ним.

– С кем же?

– С его… м-м… спутницей.

Лицо администратора снова становится пунцовым. На этот раз не потому, что он пытается что-то скрыть, а потому что само упоминание какой-то женщины, спутницы неведомого Икеру саксофониста, вызывает в нем бурю эмоций. И справиться с ними Аингеру не в состоянии. Да и само слово «спутница» звучит как-то странно. И статуса женщины никак не объясняет. Кто она – возлюбленная, жена, импресарио? Просто девушка – из тех экзальтированных особ, что гроздьями виснут на музыкантах, сопровождают в поездках и бескорыстно предоставляют свое тело для одноразового использования? Все они, по мнению Икера, – дуры кромешные. Хотя и могли бы заинтересовать администратора Аингеру, будь он в пляжных шортах. Аингеру, облаченный в гостиничную форму, отнесся бы к ним в лучшем случае нейтрально.

Но Аингеру вовсе не нейтрален.

«Спутница» саксофониста занимает его намного больше, чем сам саксофонист. Чем труп, у которого случились трения с саксофонистом, еще когда он был вполне себе живым и здоровым Кристианом Платтом, гражданином Великобритании. Отсюда и легкий румянец на щеках парня, и выражение лица, которое можно назвать дурацким. А можно – мечтательным.

– Спутницей, вот как? Значит, саксофонист прибыл сюда со спутницей?

– Они живут в разных номерах, хотя и приехали вместе…

– После того как вы поговорили с ней, инцидент был исчерпан?

– Да.

– Ее, конечно же, сейчас нет в отеле?

– Не знаю. Электронные ключи гости обычно забирают с собой, правилами это не возбраняется. Но я могу подняться к ней в номер… Позвать ее, если она на месте. И если вам так уж необходимо, переговорить с ней.