– Не убивайте!

Быстро собрали трофеи, связали и забросили в багажник полицая (их и раньше так нередко называли, а уж теперь сам бог велел) и рванули с места, желая оказаться от уничтоженного блокпоста как можно дальше. До темноты успели спрятаться и даже костер на этот раз разводить не стали. Раньше вели себя куда беспечнее и постоянно жгли.

Еще в дороге решили, что допрос полицая будем проводить с максимальным пристрастием. После того, что мы увидели в придорожной канаве за шестиколесным кабриолетом пришельцев, никому и в голову не пришло, что с этой мразью стоит обращаться как-нибудь иначе. Там валялось изуродованное тело очень молодой девушки или девочки с явными следами изнасилования.

Не определяю я возраст современной молодежи. Вот у соседей тринадцатилетняя дочка-отличница есть, так когда она утром в школу идет, ей больше ее тринадцати ну никак не дашь, а когда вечером на дискотеку, то и пятнадцать, и восемнадцать, и больше дать можно. Да и неважно, сколько лет было той из канавы, щадить этого подонка мы не собирались. Не пришельцы же ее изнасиловали и убили? Вот не поверю я, что земные женщины им в виде прекрасных эльфиек представляются.

В любом случае настроены мы были на самые радикальные методы допроса, однако не пришлось. Пленный сам отвечал на все вопросы настолько быстро, насколько только мог. Чуял, скотина, что его ожидает. Но первый вопрос был задан не по делу, а под впечатлением.

– Почему они нас обезьянами назвали? – спросил Макс. – Ведь сами же вылитые гориллы и есть.

– Не знаю, – ответил предатель, – или у них такая ошибка в настройке переводчика, или специально так сделано, но себя они называют людьми, а нас обезьянами.

– Ну, вас, положим, за дело, но нас-то почему? – спросил я.

Полицейский промолчал, поняв, что вопрос чисто риторический.

– Какие документы требовала эта обезьяна? – задал Сашка, наверное, самый важный в нашем положении вопрос.

– Пропуск. Выдается властями пришельцев. Бумага с непонятными надписями, на вид каждый раз разными, так что подделать вряд ли получится, – затараторил допрашиваемый, не дожидаясь уточняющих вопросов.

– У тебя есть?

– Нет. Мы все время в их машине ездили, нам не нужно было.

– И как тебя угораздило пойти на службу к инопланетным захватчикам? – спросил я.

– Так ведь и сейм, и президент признали их власть, поэтому все законно. Я только выполнял приказы начальства. Моего мнения вообще никто не спрашивал.

– И где теперь тот сейм?

Полицай промолчал. Что-что, а чутье у него было, и он точно знал, когда нужно отвечать, а когда нет. Профессиональное, наверное.

– А как же те радиостанции, которые иногда выходят в эфир с сообщениями о резне, устроенной пришельцами? – спросила Гинтаре.

Допрос проводился в присутствии девушек, а Гинтаре была из Шауляя, и ее больше всех интересовал именно этот вопрос.

– Врут! – ответил полицейский и опустил глаза.

Да и без этого было понятно, что врет именно он. Дальнейший допрос показал две вещи. Во-первых, о самих пришельцах пленному было известно на удивление мало, не откровенничали они со своими слугами. А во-вторых, и для нас это главное, о расположении всех постов и странной войне, которую обезьяны вели с самопровозглашенной Республикой Куршская Коса, предатель знал очень много. О блокпостах практически все, а о войне все, кроме ее причин. Теперь у нас появились реальные шансы прорваться.

– А девчонок малолетних убивать и насиловать тебе тоже сейм с президентом приказывали? – спросил под конец я.

– Это все Лансбергис!!! – сразу выкрикнул он.