– Прошу тебя… бери. – Пол осторожно вложил в ее ладонь ключ и бумажку с номером, потом так же осторожно согнул ее маленькие тонкие пальцы. Он очень боялся неловким движением причинить ей боль. – Настоящее – это не то, кем ты являешься, а то, что с тобой случается. А сейчас очень нужно, чтобы с тобой случилось что-то хорошее.

Джулия чуть не подпрыгнула от этих слов. Знал бы он, насколько они правдивы.

«Неужели он своими словами пересказывает… Такое просто невозможно».

Пол смотрел на нее, в его теплых, дружелюбных глазах не было никакой задней мысли, никакого корыстного расчета. Этот человек не имел двойного дна и не играл с ней. Может, она ему действительно нравилась. А может, он просто ей сочувствовал. Впрочем, сейчас это было не столь важно. Намерения Пола были совершенно честны. Джулии захотелось поверить, что Вселенная – не такое уж мрачное и унылое место. Есть в ней уголки, где светло, тепло и безопасно, где добрые поступки совершаются не ради выгоды, а по доброте душевной.

Она взяла ключ и опустила голову, чтобы Пол не видел ее слез.

– Ты чего, Крольчиха? А плакать зачем?

Полу очень хотелось смахнуть с ее лица еще не упавшую слезу. Он протянул руку, но остановился. Не надо. Она сейчас и так на пределе.

«Неужели я дошла до того, что готова реветь от каждого доброго слова?» Но все это было так неожиданно. Ключ. Строчки из любимой детской книжки. Неужели этот парень читал «девчоночьи» книги?

Чтобы побыстрее успокоиться, Джулия стала рассматривать книги на полках. Ее глаза наткнулись на одинокую коробку с CD-диском. Коробка лежала плашмя. Джулия взяла ее. Это был «Реквием» Моцарта.

– Ты любишь Моцарта?

Пол отвел глаза.

Может, он тоже не любит, когда без спроса трогают его вещи? Джулия уже хотела вернуть коробку на место, когда Пол задержал ее руку.

– Все нормально. Просто это не мой диск. Собственность Эмерсона. – И вновь ее обдало холодом. Пол это сразу заметил. – Ты только никому не говори. Этот диск я у него стащил. – Час от часу не легче! – Знаю: нельзя брать чужие вещи. Но он гонял этот диск не переставая. Причем не весь, а один фрагмент. Четыре с небольшим минуты. Снова и снова. Эта пытка происходила в его кабинете. Я в это время составлял каталог его личной библиотеки, и было никак не уйти. Представляешь? Lacrimosa, Lacrimosa… у меня в мозгу заноза! Я уже не мог это слышать. Чертова Lacrimosa вгоняла меня в жуткую депрессию. И тогда я украл диск из его кабинета и принес сюда. Проблема была решена.

Джулия засмеялась. Она смеялась с закрытыми глазами, представляя себе несчастного Пола, терроризируемого Моцартом.

Пол облегченно вздохнул.

– Но ты плохо спрятал «орудие пытки». Я почти сразу нашла. Спрячь получше.

Пол осторожно откинул несколько прядей ее волос. Ему хотелось видеть ее лицо.

– Вот ты и спрячь у себя дома, – вдруг предложил он. – Уж там Эмерсон точно искать не будет.

Джулия вдруг сжалась и попятилась назад. Пол встревожился. Ведь всего минуту назад она смеялась, а теперь стоит, опустив голову, и кусает губы. Может, он зря дотронулся до ее волос? Или она испугалась, что Эмерсон узнает, к кому попал его треклятый диск?

– Джулия, – тихо позвал Пол, не пытаясь к ней подойти. – Прости меня. Я сделал что-то не так?

– Нет. Все нормально. – Она торопливо вернула диск на полку. – Я тоже люблю «Реквием», и Lacrimosa – мое любимое место. Я не знала, что и ему нравится. Это все очень… очень… странно.

– Ну, раз любишь, возьми на время, – предложил Пол. – Если Эмерсон спросит, скажу, что это я взял. А ты послушаешь дома. Можешь на свой iPod закачать. В понедельник вернешь.