Кивнув ей и пробормотав что-то неразборчивое, профессор Эмерсон покинул ненавистное ему жилище.

Джулия прислонилась спиной к закрытой двери и наконец позволила себе зареветь.

Тук-тук. Тук-тук.

Она знала, кто стучится, но открывать не хотела.

«Боги «хоббитовых нор», в которых недостойна жить даже собака, но за которые приходится каждый месяц выкладывать кругленькую сумму, сделайте так, чтобы он ушел с миром». Эти боги оказались менее сговорчивыми и не ответили на ее молитву.

Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.

Джулия быстро вытерла рукавом лицо и чуть-чуть приоткрыла дверь.

Профессор удивленно моргал, глядя на нее так, словно она была рождественской елкой. До него с трудом доходило, что за короткое время между его уходом и возвращением она успела всласть пореветь.

Джулия кашлянула, глядя на его итальянские ботинки со слегка загнутыми носами. Профессор переминался с ноги на ногу.

– Когда вы в последний раз ели что-нибудь мясное? – вдруг спросил он.

Джулия засмеялась и покачала головой. Такие мелочи она не запоминала. Какие бифштексы с ее стипендией?

– Во всяком случае, вскоре вас ожидает встреча с изысканно приготовленным мясом. Я жутко проголодался, и вы поедете со мною обедать.

Она позволила себе легкую язвительную улыбку.

– Вы уверены, профессор, что потом не будете жалеть? Вдруг мое общество вызовет у вас те же чувства, что и моя квартира? – Она скорчила рожицу, подражая одной из его недавних гримас.

Профессор Эмерсон слегка покраснел:

– Что было, то прошло. Вот только…

Он выразительно поглядел на ее одежду, задержавшись несколько дольше, чем позволяли приличия, на вырезе ее футболки и округлостях ее красивой груди.

– Я могу переодеться, – сказала Джулия, в который уже раз опуская глаза.

– Да, именно это я и имел в виду. Найдите у себя что-нибудь более подходящее…

Она понимала: он вовсе не хотел ее обидеть. И все равно его слова больно ее задели.

– Пусть я не из богатых, но у меня есть более подходящие, как вы изволили выразиться, вещи. Не беспокойтесь, вам не придется краснеть за то, что привели с собой вульгарную девчонку.

Профессор покраснел еще больше.

– Я имел в виду… одежду, более подходящую для ресторана. Ведь и мне придется надеть пиджак и галстук.

Теперь Джулия окинула его взглядом, задержавшись дольше, чем позволяли приличия, на проступающих под свитером широких грудных мышцах.

– Я соглашусь поехать с вами при одном условии.

– Ваша поездка не обсуждается.

– В таком случае, профессор, приятного вам аппетита без меня.

– Подождите.

Он просунут свой дорогой итальянский ботинок в щель между дверью и косяком. Сейчас его не волновало, что на коже могут остаться царапины или потертости.

– Какое ваше условие?

– Объясните, почему после всего, что вы мне наговорили, я должна ехать с вами на обед?

Умница-профессор очумело поглядел на нее, затем покраснел до корней волос и забормотал, запинаясь на каждом слове:

– Я… э-э… потому что… вы могли бы сказать, что мы… или вы… – Джулия удивленно повела бровью и стала медленно закрывать дверь. – Постойте. – Он уперся рукой в дверь, не давая Джулии закрывать ее и калечить его правую ногу. – Потому что Пол написал сущую правду. «Эмерсон – придурок». Но теперь Эмерсон, по крайней мере, это знает.

Джулия вдруг улыбнулась ему, и он, сам того не желая, тоже улыбнулся. Когда она улыбалась, то становилась просто неотразимой. Он был готов сделать так, чтобы она улыбалась почаще. Зачем? Ради эстетического удовольствия.

– Я подожду вас на лестнице.

Не дав ей опомниться и придумать новое возражение, профессор быстро захлопнул дверь.