– Я выдержал сто… – голос старика шелестел как крылья мертвой птицы, падающей с неба. – Я выдержал сто ударов… я выжил…

Услышав слабый стук двигателя, я чуть наклонился, глянул в узкую щель, полную солнечного обжигающего света, и увидел подходящую к берегу баржу. Ага…

– Я выдержал сто…

Кивнув, я дернулся в сторону, сдернул одну из свисающих с тряпок и внутри соседнего «вскрытого» мной убежища обнаружил присевшего на корточки худого длинноволосого гоблина с тесаком в руках и ножом на поясе. Одного удара хватило, чтобы притаившийся ушлепок рухнул на песок и задергался, пытаясь заставить грудь расшириться и загнать внутрь хотя бы глоток воздуха. Содрав с него нож, я рывком приподнял хренососа и подтащил ближе к границе поселения.

– Я выдержал сто ударов арматурой, – прошелестел за нашими спинами старик.

– Гулп! Гулп! – задыхаясь, выдохнул пленник.

Его выпученные и наливающиеся кровью глаза молили о пощаде, но в то же время правая рука пыталась вбить мне тесак в ребра. Отбив его оружие, я успокаивающе улыбнулся и сказал чистую правду:

– Отпускаю, – произнес я, вздергивая добычу на ноги и нахлобучивая ему на голову свою шляпу.

Развернув за плечи, пнул в жопу, вышвыривая на прибрежный солнцепек. Пусть живет…

Резкий треск… над подошедшей почти вплотную баржей поднялся едва заметный дым… отпущенный мной гоблин рухнул на колени и схватился за выросший из яиц стальной шип. За его пробитой насквозь жопой лязгнул раскрывшийся зонтиком наконечник гарпуна. Последовал рывок приделанного к штырю троса, и гоблина потащило в море под гул набирающей обороты лебедки.

– А-А-А-А! А-А-А-А! – над побережьем зазвучал протяжный запоздалый вой. – А-А-А-А…

– Охренеть, – буркнул я, наблюдая за происходящим из палатки шелестящего старика. – Ты видел? Хера себе вы тут от глистов чистите…

– Я выдержал сто ударов… Замрод был справедлив… так сказали люди… я выдержал сто ударов…

– А чего не отомстил? – поинтересовался я, глядя, как орущего гоблина затаскивает в океан.

Секунда… и в бьющееся в волнах тело вцепились сначала осклизлые вспухшие руки, а затем и зубы здешних падальщиков. Лопающаяся расходящаяся кожа, обнаженное мясо, льющая на белесые жадные хари кровь… шесть когтистых пятерней дружно растягивают в стороны ягодицы, наружу лезет требуха…

– Не жрать, суки! – усиленный микрофоном голос с баржи отличался от того, что сделал мне приглашение поговорить. – Это моя добыча! Не жрать! Отплачу крабовым мясом! Не трогать! Я убил Влупа! Я убил Влупа! Я отомстил!

– Замрода не так легко убить. – старик уставился на меня, его челюсти механически двигались, перекатывая в слюнявом рту крохотную зеленую крошку. – Я выдержал сто ударов… у Замрода два сердца…

– Ну да… а жоп сколько?

– У него глаза на затылке…

– Ага…

– Он быстр… очень быстр…

– Чем еще напугаешь, старик?

– Я выдержал сто ударов… Меня держали четверо… Замрод бил… мне бы достать хоть одного – и титановые врата рая откроются предо мной без скрипа… я нащупаю мягкие сочные сиськи небесной девы…

– Ага… так достань…

Продолжить интересную беседу не дали – над водой зазвучал переполненный злобой рык:

– Кепос! Сука! Кто разрешил?!

Второй оратор не замедлил с ответом, и на этот раз я услышал в его голосе не ярость и радость, а испуг насравшей на рожу спящего хозяина собаки, что знает – наказание неизбежно:

– Он убил мою Тувочку! Убил Тувочку! Я отомстил! Мое право! Мое праздничное право!

Щелк…

Этот странный звук нельзя было обозначить иначе… он пришел в уши именно резким щелчком кнута… И в ту же секунду виднеющаяся над баржей голова крикуна взорвалась или даже лопнула как спелый гнойник. Обезглавленное тело взмахнуло руками и рухнуло за борт. Над водой поднялся и закачался у борта пустой гарпун с редкими мясными лоскутами.